Не надо было ему спрашивать об этом, вся боль тех дней поднялась во мне, добавив и недостающие фрагменты в мозаику того периода, самого поганого в моей жизни. Я вывернулась из его рук, прошла в ванную, умылась, «смыв» с себя хорошо прилипший взгляд почти забытых тёмных глаз…
Уже поздно вечером, уложив Соню, обревевшуюся и обессилившую, я выволоклась на улицу с собакой. Мне всё время хотелось расплакаться самой, но я держалась, укладывая, успокаивая и уговаривая. И вот теперь, прислонившись к берёзке, я дала волю своим слезам. Зажимая рот двумя ладонями сразу, ночью звуки распространяются громче, я глотала слёзы пополам с соплями и скулежом.
Вернувшись в дом Мишки, я стала свидетелем встречи двух любящих людей. Причём, одна половинка, Кларисса, соскучилась за пару часов так, что не смогла уже держаться в рамках приличия, запрыгнув на Мишку прямо в прихожей! И чуть не убив меня пяткой, когда пыталась зацепиться ногами за его бёдра. Оставалось только стащить трусы и насадить себя на …
— Лиза, не плачь! — Мишка обнимал меня за плечи. — Всё хорошо, все нашлись…
Я не удивилась его появлению.
— Я не нашлась! Как потерялась тогда, в пригородном лесочке, так и живу, потеряшкой. — Буря эмоций, нехороших, злобных, накрыла меня с головой. — Недоразумением, твоя мама права. Ну, чего ты припёрся? Зачем усложняешь мою жизнь? У тебя же всё хорошо, любящая жена и друг, в одном флаконе, ребёнок, любимая работа. Чего не хватает? Острых ощущений? Да, по-моему, мы их нажрались сполна, на всю жизнь хватит. Живи, Исаев, и радуйся, только меня оставь в покое. Уходи, совсем уходи!
Мишка смотрел во все глаза, всё ещё держа меня за плечи. И не верил ни одному слову, улыбаясь и как бы предоставляя возможность выговориться. Он внимательно вглядывался в моё лицо, чего он там хотел найти?
— Я уйду, но ответь на один вопрос. Почему ты отказалась от меня? Скажи, как бы больно мне не было потом. Почему не разрешаешь сейчас просто позаботиться о тебе, защитить, в конце концов? Почему? Мы же не чужие…
— А какие? Ты себя слышишь? При наличии уже второй, заметь, законной жены ты смеешь задавать вопрос «почему»? Исаев, ты дурак или придуриваешься?
Моя чау-чау сидела в небольшом отдалении и делала вид, что она мимо проходила. Молодец, не лезет в человеческие разборки. И мне они ни к чему. Я сбросила мужские руки, схватила Герду и уметелилась домой.
— Ты так и не ответила… — Донеслось вдогонку.
Да от кого я отказалась, в конце концов? Когда успела? Мишка уже три раза спрашивал меня об этом. Надо разобраться. Или не надо? Завтра, всё завтра. Этот бесконечный день высосал до донышка.
Алевтина Сергеевна подняла меня в рань-ранёшеньку. Спросонья, совершенно не выспавшись, я не сразу поняла, что она от меня хочет. А когда дошло, сон, как рукой сняло. Откуда об этом узнала сама мама Аля, в тот момент было неважно. Дело в том, что Гуля, по понятным причинам, скрывала своё родство с человеком, лишившим жизни Павла Мостового. Все, посвящённые в это дело, обязаны были хранить молчание. О том, что я в курсе, даже сама Гульнара не знала. Меня просветил Чингиз. Но откуда об этом стало известно Соне? А, тем более, о том, что я в курсе?
— Лизок, тебе надо съехать на время. У тебя же небольшой отпуск, насколько я помню, чтобы устроить Дину в ясли. Я очень боюсь, что вы разругаетесь, Сонечка, как с ума сошла. Она не понимает, как ты можешь общаться с этой выродкой. Я, честно говоря, тоже. Прости. Видимо, нужно время, чтобы всё это переварить и выплюнуть.
— Теперь понятно, почему со мной не разговаривали. А я, идиотка, ещё лезла к ней со своими колыбельными. Но Алевтина Сергеевна, как вы справитесь? Если у неё опять начнётся депрессия, вы же…
— Подожди. Я полночи не спала и вот, что придумала. Тебе удобнее таскаться по врачам из своего дома, поликлиника рядом. А её я отправлю к своей сестре, вроде как поухаживать за ней в ночное время, я уже созвонилась. С работы — к ней, пусть даже с Олежкой, я утром буду его забирать. Ты же знаешь, моя родственница — врач. Кто ещё за кем будет присматривать. Как-то так.