Не спросив разрешения, он схватил его руку, взглянул туда и юноша.
К вчерашним кольцам добавились тонкие линии побежавшие по кисти, утолщающиеся к запястью, извивающиеся языки пламени. Рука ужасно горела, будто кожу с нее содрали и он поморщился, когда жрец сжал ее, собрался возмутится, но увидел его побледневшее лицо и испугался.
— Может все отменить? — спросил кто-то из жрецов, но верховный зажмурился, покачав головой. На лбу у него выступил пот.
— Это наша последняя надежда. Пусть богиня будет милостива к нам, — он прошептал последние слова горячо и отчаянно. — Дайте ему перчатки. И открывайте ворота.
— Надеюсь, ты хорошо молился, — сказал жрец, когда белые шелковые перчатки скрыли его руки и двое стражников стали открывать ворота.
В лицо юноши хлынул свет, а он подумал, что даже не вспоминал о молитвах всю ночь, думал только о себе.
Гул смолк, все взгляды устремились к нему и он ощутил, как его затрясло. Их молчание не было радостным, они смотрели на него настороженно.
Он сделал несколько шагов вперед, как предполагала церемония. Жрецы приняли на себя основную часть, благодаря богиню и прося ее передать свое благословение. Их голоса доносились до него будто через вату. В шаге от места, где он стоял, ступенька отделяла вымощенную камнем галерею дворца от покрывала изумрудной травы дворцового сада. Сюда свозили редкие деревья и драгоценные кустарники, уникальные цветы. В саду жило множество бабочек и, сменяя друг друга по сезонам, цвели и плодоносили растения.
Когда речи жрецов закончатся, он должен будет ступить босыми ногами на землю и благословение богини заставит растения сада засиять и наполнится жизнью, а через него и все земли в стране, но он знал, чувствовал, что этого не случится.
Живот скрутило в мучительный узел, холодный пот тек по затылку, во рту пересохло. Он чувствовал, что должен бежать, сломя голову бежать, но страх парализовал его, наполнил свинцом каждую мышцу в его теле.
“Пожалуйста, пожалуйста, пусть все будет хорошо”. — молил он про себя, яростно и страстно, как никогда в жизни, — “Я все-все сделаю, я стану самым лучшим, я каждый день стану молиться, только пусть все будет хорошо и окажется, что это какая-то ошибка, я хочу домой, я хочу, чтобы снова все было хорошо”.
Он почувствовал легкий толчок в спину и понял, что пропустил конец жреческих речей и все смотрят на него, бледно-зеленого от страха с остекленевшими глазами. Он подумал, что не сможет сделать ни шагу, но его ноги сами собой пришли в движение и стопы утонули в бархатистой траве.
Несколько долгих томительных секунд, пока все взгляды были устремлены на него, а капля пота щекотала его шею, ничего не происходило.
“Вот и ладно”, — успел подумать он. — “Можно сказать им, что все прошло как надо и продолжать, просто продолжать”.
Едва он закончил мысль, его руку обожгло до самого локтя так сильно, будто перчатка на нем загорелась и, ахнув, он схватился за нее. Сознание затопила дикая боль, он не заметил, как нарастает необыкновенно холодный ветер. Кожа плавилась и горела, юноша судорожно сдернул перчатку, поднял руку и увидел, как толстые черные линии, на его глазах сплетаясь в огненный узор, полосуют его руку до самого сгиба. Увидели это и все собравшиеся.
Тогда он, наконец, заметил, что шквальный ветер рвет листья с ценных деревьев, а спелые плоды падают на землю почерневшие, трава бледнеет и превращается в колючую солому, цветы сморщиваются, бабочкам рвет крылья порывами ветра.
Жирная земля посерела и пошла трещинами вокруг его ног и дальше, куда хватало взгляда.
В одну минуту, райский сад от его прикосновения превратился в пустошь на глазах у сотен людей.
Он хватал ртом воздух, пораженный, напуганный силой, которая могла такое сотворить, не понимая еще до конца, что это значит, а затем он увидел взгляды людей, которые смотрели на него, увидел в них выражение, которого никогда еще не знал, но кожей почувствовал его значение.
Всю жизнь прожившего в лучах обожания, теперь его боялись и ненавидели.
Он был окружен со всех сторон, бежать было поздно.
Часть 2
Жертва
Он шагнул назад, споткнулся об каменную ступеньку, о которой совсем забыл и едва не упал. В голове мелькнула дикая мысль: если он упадет, они на него бросятся, все они. Набросятся и разорвут на части. Каким-то невероятным усилием ему удалось сохранить равновесие.