Он ступил на карниз и вздрогнул, остывший за ночь камень обжег босую ногу холодом. Морщась, он перекинул вторую ногу и сделал несколько осторожных шагов, прижимаясь к стене, вздрагивая от порывов сильного ледяного ветра.
“Ничего, не страшно”, — подумал он, — “Здесь всего несколько метров, все просто”. Ноги казалось, заиндевели, он весь продрог и, когда его рука нащупала выступ на стене, он решил, что это оконная рама и чуть не умер от облегчения. Пошарив рукой, он понял, что ошибся, до окна оставался всего какой-то шаг, но карниз здесь пересекала объемная лепнина, чтобы перебраться дальше, нужно было как-то ее обогнуть.
У Заира закружилась голова и ужасно захотелось вернуться. Ведь это был всего лишь сон, в самом деле, да, сначала он показался ему очень реалистичным, но это не причина, чтобы так мучится. И все же, что-то подсказывало ему, что голос из сна был прав: его правда собирались убить.
Люди, которые всего дюжину дней назад превозносили его до небес! Заир подумал, что это неправильно, несправедливо, нечестно, но за всем его возмущением крылся страх, ведь он совсем не хотел умирать.
Он сделал осторожный шажок, вплотную подходя к лепнине, приготовился покрепче схватится за нее и вдруг услышал голоса и шаги. Растерявшись, он сначала не сообразил откуда они, а затем, похолодев, понял, что они раздаются из комнаты, из которой он только выбрался. Ветер не давал никакого шанса различить слова, но тон их он понял очень хорошо: они станут обыскивать дворец!
Заир обхватил лепнину руками и перевернулся, уткнувшись лицом в камень. Теперь нужно было только сделать шаг, перекидывая ногу через препятствие на продолжение карниза. Подстегнутый ужасом, юноша перебросил ногу, на секунду потеряв равновесие и чуть не вскрикнул от ужаса, чем немедленно выдал бы себя. Но вот его стопа нашла карниз с той стороны и прочно на него оперлась.
Уткнувшись носом в камень, Заир слышал, что те, в комнате, все еще ищут его и зовут. Еще немного, и кто-нибудь догадается подойти к окну, если кто-то выглянет, его заметят, нельзя этого допустить, нужно успеть перепрыгнуть на следующий карниз… Изготовившись, он перекинул вторую ногу, цепляясь за камень и уже почти оказался в безопасности, успел ощутить второй ногой опору, но налетевший порыв ветра заставил его покачнуться. Он с ужасом почувствовал, как камень выскальзывает из-под заледеневших пальцев и не за что зацепиться. Он сорвался спиной вниз, с громким криком, который услышали все и каждый.
Заир врезался в крону дерева, росшего под окном и, кувыркаясь и переворачиваясь через ветки, скатился вниз и упал с высоты почти три метра на левую ногу, которая громко и страшно хрустнула. Заир услышал этот хруст в своем черепе, а потом накатила дикая, слепящая боль.
Он, в жизни не чувствовавший ничего больнее оцарапанного пальца, заорал в голос, уткнувшись лицом в каменные плиты садовой дорожки. По лицу текли слезы и в ушах звенело, но он услышал голоса и приближающиеся шаги, к нему спешили люди.
Прикусив язык, Заир попытался отползти с тропинки, был еще шанс укрыться в кустах, но дворцовая стража и прислуга уже видели его и бежали к нему, и Заир перестал думать о чем-то, кроме боли. Пусть делают с ним, что хотят, но пусть не будет так больно, милостивая богиня.
Его окружили, кто-то позвал врача, его стали поднимать и от боли он потерял сознание.
***
Когда он очнулся, солнце приближалось к середине неба, был полдень, но проснулся он не от солнечного света, дразнящего его лицо. По шее, с левой стороны, словно пустили поток жидкой лавы. Заир поднял руку, прижимая ее к коже и почувствовал, как ползут по ней черные нити, выжигая след, метку, как сказали жрецы. Он попытался шевельнуться, подойти к зеркалу и взглянуть, как далеко она заползла, но тело тут же пронзило приступом острой боли и нога показалась ему невероятно тяжелой. Он опустил взгляд и увидел свою ногу, заключенную в гипс и замотанную бинтами. Торчащая из гипса стопа казалась синей, нескольких ногтей недоставало. Заир вспомнил, как падал с карниза, как ветки хлестали его лицо и руки. Он поднял их и увидел, что ладони и предплечья у него сильно исцарапаны, локти разбиты в кашу. Боль вернулась, терзая все его тело, он услышал шаги и испугался, теперь он не смог бы убежать, даже если бы очень захотел.
Пришли три носильщика и, не отвечая на его вопросы, уложили его в паланкин. Всю дорогу они молчали, будто его здесь и не было. Заир понял, что его несут в храм, и несут его убивать.
***
По семи высоким ступеням храма его подняли на руках, а затем положили на стол, как попало, никто уже не заботился о его удобстве. С ноги, еще перед храмом сняли гипс и от боли на глаза у него наворачивались слезы. Оглядевшись, он понял, что весь народ снова собрался в храме, теперь уже, чтобы увидеть его смерть.