***
Прошло девяносто лет бедствий и голода, прежде чем это случилось. Сыны звезд не рождались давно, боги покинули эту землю, но, через девяносто лет после того, как лицо последнего сына звезды изуродовала черная отметина, он вернулся в город и за ним шло солнце.
Люди выходили из домов и провожали его взглядами, а затем, бросив все дела, следовали за ним. Заир не замечал никого, зрячий, но ослепленный, с душой, наполненной любовью до самых краев.
Он не видел, как под его стопами сквозь камень и асфальт пробивается трава, как там, где он прошел, расцветают деревья, как солнце и ветер побеждают серые тучи, сгустившиеся над городом и небо делается голубым и ясным.
Он не видел, как идут за ним, зачарованные люди, чувствуя, как меняется что-то в них самих от его присутствия, расцветает и ширится. Они начинали петь песни и плясать, и, вскоре, вслед за ним шел весь город, радуясь и танцуя, шли до самого дворца.
Сын звезды вошел в дворцовый сад, ныне давно мертвый и серый, и, на глазах у всех, земля родила мягкую траву, раскидистые кустарники и деревья полные плодов.
Заир сел на пороге храма.
Ночь прошла в празднествах, но Заир не праздновал. Иногда, словно проснувшись, он поднимал голову и оглядывал толпу, словно надеясь кого-то увидеть, но, вскоре взгляд его угасал и снова делался равнодушным.
Он замечал в толпе потомков людей, которых знал, новых великих жрецов, политиков, бродяг, но никто из них не был ему близок и он не хотел здесь оставаться.
Наутро, Заир пришел в главный храм, пустой и огромный. Статуи богини стояли, как прежде, милосердная и жестокая, она не сводила с него глаз, когда он поднялся на высокий постамент.
Он сам бы не смог объяснить за чем пришел. Просто здесь ему было лучше, чем среди людей, здесь он мог чувствовать ее присутствие почти так же, как когда она была рядом хоть он не знал, что это она.
— Мне одиноко, — только и сказал он, после долгого молчания.
— Ты получил все, что хотел. — неожиданно ответила она ему, — Все стало, как прежде, люди тебя обожают и носят на руках, готовы выполнить любую твою прихоть. И ты еще чувствуешь себя одиноким?
В ее насмешливом голосе звучал металл и скрытая угроза, но теперь он знал обе ее ипостаси, и жестокость, и милосердие. Он знал ее и не боялся своей жены.
— Мне не нужна больше любовь людей, — сказал он, — только твоя.
Луч яркого света осветил то место, где он стоял. Девяносто лет и это мгновение, слились в один миг и он был, напуганный и влюбленный, мальчик и мужчина, одним целым.
— Чего же ты хочешь? — сказала она нежнее, подталкивая его к ответу.
— Только муж может войти с женой в ее дом, — ответил он, — я хочу быть твоим мужем. Возьми меня туда, где есть ты.
Он почувствовал, что она улыбается, потому что вся его душа запела вместе с ее улыбкой.
— Это совсем просто. Сядь, мой муж. И пойдем.
Заир сел на колени и закрыл глаза. Луч над ним, идущий из ниоткуда (ведь крыша храма монолитна и непроницаема) светит и по сей день, много лет после того дня.
Те, кто его видел, говорят, что его тело по-прежнему живо и оно также прекрасно, как и все эти годы. Говорят, можно увидеть, как он делает вдох, раз в три года и выдыхает медленно, в течение всего последующего года.
Голод не вернулся, но и сыновей звезд на этой земле больше не рождалось — у богини есть муж и он всегда с ней.
Конец
Паучиха
Впервые Настя увидела женщину, когда та нянчила паука.
Было утро понедельника, самого неприятного из всех дней. Настя опаздывала в школу, потому что лифт сломался, и ей пришлось спускаться по лестнице, что получилось еще медленней обычного: очень кружилась голова, а когда все так, нужно точно-преточно знать что внизу есть ступенька, чтобы не пропустить ее и не упасть.
Врачи говорили, что так будет с Настей всегда, если не купить лекарство, очень дорогое — поэтому и копят на него долго. Доктора собирали деньги всей больницей, чтобы набрать необходимую сумму, и все не хватало.
Мама денег не давала, боясь, что папа будет ругать ее и снова побьет. Настя не винила маму: никому не хочется быть наказанным. В свои девять она уже хорошо это понимала.
Один пролет, другой. Опаздывать не хотелось, сегодня в классе будут читать “Филипка”, очень хотелось успеть к началу. Ругать за опоздание никто бы не стал, но зачем привлекать лишнее внимание?