— Пойди в лес, — сказала она Василию, глядя, как он поправляет одеяло на Матеке, который трясся все слабее и слабее, неумолимо угасая. — Сруби две еловые ветки для креста. Здесь так принято хоронить.
Василий кивнул, взял топор и пошел в лес. На опушке встретил большую ель, и хотел срубить ее, а потому подумал: “А вдруг, дерево гнилое? Стану я делать сыну крест из гнилушки?”
Постучал Василий по стволу, прислушался, и пошел дальше, вглубь леса, ни одной елью не довольный. Понимал, что время попусту тянет, а все же была надежда, а что если пока он веток не срубит, Матек не умрет?
Забрел он так в глубокую чащу и понял, что если еще дальше пройдет, совсем заблудится, пора дело делать. Выбрал он дерево покрепче, занес топор, и услышал:
— Не послушался ты меня, Василий Иванович.
От неожиданности Василий едва не выронил топор. Оглянулся — никого.
— Кто здесь? — прошептал он.
И ведьма показалась. Такая же как в прошлый раз, только еще страшнее в темноте, еще жутче смотрели потусторонние глаза.
— Впустил колдунью в дом, теперь пришел сына хоронить. — сказала она, пронизывая его холодом до костей.
Василий вспомнил ее, будто из прошлой жизни появилось воспоминание, как точно так же стоял он на поляне, только залитой солнцем и был у них с ведьмой уговор, и помогла она ему, словно по волшебству, все двери перед ним открылись.
Тогда Василий Иванович, наживший на голове немало седых волос, упал перед ведьмой на колени:
— Владычица, помоги, — умолял он, — убереги моего мальчика, все что пожелаешь бери взамен, только не дай ему смертью страшной погибнуть.
— Встань, Вася, — строго сказала. — Приводи первенца своего до рассвета, да смотри не опоздай. Коли не убережешь мое, не дам я тебе жизни. Беги скорее, Вася, беги.
***
Спешил Василий домой. Ему казалось, что перед тем, как забраться в чащу он часами бродил по лесу, но совсем скоро показалась впереди опушка.
К дому он бежал, а у самой двери остановился и тихо-тихо вошел в дом. Варвара спала в кресле, накинув на плечи черную шаль. Василий обошел ее, чтобы не потревожить, оглянулся только раз посмотреть в ее лицо.
Теперь, когда ведьма сказала кем вправду была его жена, ее лицо вовсе не показалось ему красивым. Было в нем что-то злое, настороженное, что-то гадкое, о чем постоянно ведь говорил ему сын. А он не слушал, околдованный ее речами и зельями.
А выходит, что это она погубила Катеньку. Сердце у Василия сжалось от боли и ярости и шагнул он к ведьме, чтобы свернуть поганую шею, придушить, раздавить, как насекомое, но бросив взгляд за окно он увидел, что небо светлеет. Нельзя было медлить ни секунды.
Василий взял сына на руки и побежал в чащу. Небо светлело, вот уже первые лучи стали пробиваться за горизонт и Василий испугался, что все потеряно, он опоздал.
Краем глаза заметил он просвет меж деревьями, метнулся туда и оказался на широкой поляне. Посреди поляны стоял дом, сложенный еще в те времена, когда лес вокруг был юной рощицей, бревна его потемнели от времени, под крышей теснились гнезда не одного поколения птиц.
Дверь распахнулась и ведьма вышла на поляну.
— Положи его на землю, Василий Иванович, — велела она. — И отойди.
Василий сделал, как велено, а Матек вдруг открыл глаза и устало, но вполне осознанно посмотрел сначала на отца, потом на ведьму. Его уже совсем не трясло, и Василий снова испугался, что уже поздно.
Он шагнул назад, глядя как ведьма склонилась над его сыном, хмурясь, а потом нежно погладила его по голове.
— Что же ты, Матеушек, — сказала она нараспев, — и не болеешь ты совсем, то суть твоя наружу рвется. Ничего, сейчас мы ее выпустим… уходи Василий. Уговор есть уговор — твой сын теперь мой.
— Скажи, только будет ли он жить.
Ведьма подняла на него глаза, страшный, нездешний взгляд.
— Будет. Уходи и не оглядывайся.
Матек под ее рукой задрожал, но Василий не мог противится ее взгляду и пошел прочь. Только у самых деревьев, услышав громкий, леденящий кровь крик сына, он обернулся.
Увидел Василий Иванович как спина мальчика выгнулась дугой, как лопнула на костях кожа, обнажая красное, кровоточащее нутро, а сквозь него росла пучками густая влажная шерсть. Треснул с громким хрустом череп и протиснулась изнутри длинная клыкастая пасть, с вываленным розовым языком.
Больше Василий ничего не увидел: ведьма стрельнула в него глазами, темными, как озеро, с холодным огоньком в самой глубине, и, через мгновение, он уже бежал, обуянный страхом, прочь.
Жене Василий сказал, что похоронил сына, и почему-то она ему поверила. Среди людей Матека больше не было. Взмахом руки она успокоила мужа, он и сам уже позабыл, что заставило его бежать по лесу оголтело, потом напоила его чаем с травами, и он совсем все забыл, смерть Матека казалась ему чем-то далеким и давно прожитым.