Вдруг ей захотелось драконьей еды, горячего мяса, перца, имбиря. Будь у нее пещера, у нее бы все было, она бы сумела подстеречь и зверя, и человека!
Она побежала, ища глазами скалу, камни, ручей с крутым берегом, где могла быть пещера. Сердце сильно билось, глаза застилал туман, дыхание прерывалось, сокровище давило тяжестью.
Если бы хоть единорог подбежал и повез ее! Нет, не надо, а вдруг единорог захочет часть сокровища? Что она вообразила, единорогам сокровища не нужны! А вдруг этому понадобится? А вдруг она встретит троллей? Тролли все берут, они съели Оггхи, они могут съесть и ее, а золото украдут и разбросают. А великан? Она давным-давно не видела великанов, может, год, может, больше, — ну, а вдруг один появится, наступит на нее, сломает браслеты? А гномы — если только гномы увидят блеск золота — они боялись драконов, но разве они побоятся ее? Она найдет вход в пещеру, но ведь пещера может оказаться входом в гномьи копи? Тогда гномы придут, когда она заснет, и… Спать ей теперь нельзя, надо сторожить, надо быть начеку!
Конец первой части
Часть вторая
Глава первая
СТРАННИК
Был уже вечер, и в легком морозце потрескивали опавшие листья, твердела земля и покрывающий ее мох. Пещеры не было, укрыться было негде. До сих пор ей было все равно. Она находила ночлег у медведей, сворачивалась калачиком в теплой норе с лисьим выводком, грелась о мягкие бока оленят. Теперь лес опустел. Она спотыкалась, сгибаясь под тяжелой ношей, всхлипывала. Ожерелье давило шею. Начинало темнеть.
Остановилась она, почти наткнувшись на жесткий темно-синий плащ. Над плащом была широкополая шляпа, оставлявшая открытым один глаз. Хорошо известная одежда, скрывавшая Единого, и потому ничего не скрывавшая. Она отступила в листья, съежившись. Как это, боясь всего остального, она забыла об этом? Как она вообще попала на тропу Странника? Такие вещи случаются, только если предначертаны.
— Давай присядем, дитя, — дружелюбно сказал Странник, указывая на обомшелое бревно.
Она не осмелилась поднять на него глаза, но в его голосе было что-то грустно-успокаивающее. Он напомнил ей старого Оггхи. Она села и вдруг поняла, что бревно лежит почти поперек входа в именно такую пещеру, какую она искала: маленькую, сухую, уютную, с нишами для сокровища. Ей захотелось туда, она вздрогнула и почувствовала, как край плаща Всеотца, согревая, прикрывает ей плечи, и как пахнет еда, положенная ей в колени. Что это за еда, она не могла определить, но знала, что это хорошо.
— Ешь, — сказал Всеотец.
И она съела все до крошечки, тихо облизав пальцы. Еда не была ни драконьей, ни медвежьей, но именно той, какая была ей нужна.
— Только налегке можно дойти до Микгарда, — сказал Всеотец. — Путь далек.
Халла попыталась поднять взгляд, сначала перевела глаза на руку, которая придерживала плащ у колен. Это была рука героя, привыкшая сжимать меч и бросать копье. И это была медвежья лапа и когтистая драконья. Чем дольше она на нее смотрела, тем более удивительной казалась рука: вот она покрывается перьями, вот на ней появляется копыто — она могла все. И не было на ней ни колец, ни браслетов.
— Мне надо идти в Микгард, Всеотец? — прошептала чуть слышно Халла.
— Живущие в пещерах в них и умрут, — сказал Всеотец. — Любовь Странника да будет со странствующими.
Халла поднимала глаза все выше, пока сквозь наступившую темноту почти увидела лицо, губы, сложенные для добрых и мудрых слов, глаза, которыми Всеотец смотрел на своих детей, облик, который он принял, чтобы его не боялись. И сама сказала так тихо, что едва себя услышала:
— Лучше узнать любовь Странника, чем быть драконом.
Потом одна ее рука стала снимать с другой кольца и ронять их на землю, и легче, легче становилось рукам, когда тяжесть золота спадала с них, и мягким стало плечо, когда с него сползло ожерелье.
Странник подобрал золото, которое было ее сокровищем, положил его в нишу в пещере и одной рукой задвинул вход большим камнем, а поверх камня опустил ветки плюща и пригнул к нему терновник, и стало так, будто никакой пещеры не было. Потом Странник прикрыл глаза левой рукой и поднял правую. Из темного леса к нему на плечо слетел ворон-провидец и что-то сказал ему на ухо, и Всеотец произнес:
— Семижды семь людских поколений сменится, а камень будет здесь стоять. Потом произойдет то, что должно произойти, и будет людям помощь от этого золота или вред, мир или кровопролитие. — Он посмотрел на Халлу, завернутую в плащ. — Иди легко, дитя мое, ибо Странник идет легко, и да будет с тобой любовь его.