Заработав на обед и пообедав, я иду на бульвар - отсыпаться на скамейке. Сейчас тепло. Таких отсыпающихся в этом месте бульвара полно. Милиция к ним привыкла и не трогает. Меня тут знают, уступают место, приглашают в компанию.
Популярный в свое время в городе, а ныне опустившийся гитарист уступает мне половину пальто. Судьба гитариста - типичная судьба самобытного русского таланта. Когда он был ребенком, о его музыкальных способностях знали многие, но никто не приложил усилия помочь развить их. Он вырос и самоучкой овладел гитарой. Появление его было сенсацией. Ему сулили великое будущее. Его считали даже конкурентом лучшим гитаристам мира. Этот успех и сгубил его. Окружающие дружно, не сговариваясь, но удивительно согласно начали убивать его: умалять его талант, замалчивать, спаивать.
- Ты думаешь, я не вижу того, что сделали со мной мои сограждане? -говорит он. - Вижу. Вижу все до мелочей. Они думают, что я страдаю. Конечно, страдаю. Но не от того, о чем думают они. Я жажду недостижимого совершенства, зная заранее, что оно недостижимо: я хотел бы так сыграть, чтобы после этого можно было спокойно умереть с сознанием, что ты достиг Абсолюта.
Мы засыпаем, тесно прижавшись спинами. Мне нужно сегодня отдохнуть как следует и быть свежим для вечернего сеанса. Молодой ученый будет рассказывать в частной компании о новых веяниях в парапсихологии, иллюстрируя кое-какие идеи на мне. Сегодня я буду через стенку угадывать цвета предметов. Если буду в настроении, буду угадывать слова, написанные, присутствующими на бумаге, и сдвигать без прикосновения легкие предметы. За это меня покормят ужином и, возможно, дадут немного денег.
Поздно ночью я тихонько проберусь в "свою" комнатушку, разложу койку, произнесу мою молитву на сон грядущий и усну сном праведника. Во сне ко мне придет моя прекрасная Богиня. Она будет танцевать волшебной красоты танец, а я буду во тьме не способный сделать шаг к ней и совершенно безгласный. А танцевать она будет непременно вальс. Широкий, плавный, вольный вальс. Вот так: раз-два-три, раз-два-три! Боже, как мало нужно для счастья, и эту малость труднее всего получить. Кажется, что уж проще: оставить на время дела, вымыть лицо и руки, одеть праздничные одежды, взяться за руки и сделать хотя бы три оборота вальса. Вот так: раз-два-три, раз-два-три... И все мигом преобразится. Мужчины станут кавалерами, женщины - дамами. Исчезнут морщины. В глазах появится радостный и шаловливый блеск. Лица расцветут улыбками надежды и обещания. Раз-два-три, раз-два-три, раз-два...
Но люди забыли танцы радости. Они изобрели подобие танцев- дерганье до отупения и потери человеческого достоинства. И волшебное видение исчезает. Приходит тьма и пустота. Приходит сон без снов- тренировка на предстоящий вечный сон. А потом - холодный и беспощадный вывод: самые фантастические мечты людей сбываются, но самые простые и, казалось бы, самые легкодостижимые никогда.
Бессонная ночь
бесконечною кажется.
Но стоит лишь веки зажать,
сны безнадежные
петлями вяжутся.
Хочешь - не можешь бежать.
Бесследно теряется
жизнь скоротечная.
Страсть догорает зазря.
Как же ты тянешься,
ночь бесконечная!
Что не восходишь, заря?!
АНТИПОД
- Допустим, - говорит Антипод, - душа важнее для человека, чем все остальное. Пусть тело служит для души. Но ведь и душа нужна для тела. Ладно, оставим эту сторону дела без внимания. О душе надо заботиться. Ее надо хранить. Как? Согласен, есть особые приемы. Ты учишь им. Но суть дела в том, что они хороши лишь на словах, а не на деле. На деле, чтобы сохранить душу и укрепить ее, надо поступать так, что в результате приходится убивать именно душу. Это противоречие неразрешимо в рамках твоей религии. А в жизни такие логически неразрешимые проблемы решаются постоянно. Как? Колебания, смятения, взлеты, падения, насилие, гибель, грязь, слезы, кровь, комедия, драма, подлость, обман - вот средства решения логически неразрешимых проблем.
И других средств нет. Душу и вообще все добродетели можно сохранить только одним путем: убивая их. Так стоит ли овчинка выделки? Не лучше ли вообще обойтись без твоей души с ее мучительными проблемами? Не лучше ли холодная и расчетливая идеология, делающая жизнь проще, легче?
ПРОБЛЕМА НОМЕР ОДИН
Как я уже говорил, товарищ Гробыко хочет, чтобы "все было по-честному". Поясню на примерах, как он это понимает. Подъезжает, например, товарищ Гробыко на своей черной "Волге" к школе, в коей обучается Балбес. Навстречу вылетает бледный и трясущийся директор. Берет товарища Гробыку под локоток и сопровождает в свой кабинет. На столе уже приготовлена "легкая закуска", достойная высокой персоны.
- Ты меня этим не покупай, - презрительно кивает товарищ Гробыко на стол, - я тебе сам таким г....м всю твою паршивую богадельню завалить могу. Хотя от рюмашки не откажусь. Садись! Потолковать надо.
- ...Так вот в чем капуста, - говорит товарищ Гробыко, сожрав и выпив все, что было на столе, и ковыряя грязным ногтем в зубах. - Мой Балбес решил по дипломатической линии податься. А для этого, сам знаешь, подготовка какая нужна! Наши дипломаты - это тебе не хухры-мухры. Так вот, если Балбес не закончит школу с медалью, пеняй на себя. На то вы тут и учителя, чтобы...
Директор бормочет что-то невразумительное, изображая всем своим видом готовность и понимание.
- За мной дело не станет, - говорит товарищ Гробыко, - Я в долгу не останусь.
Директор лепечет что-то насчет улучшения жилищных условий.
- Заметано, - говорит товарищ Гробыко, - Велю поставить тебя первым в списке очередников на улучшение.
Обрадованный директор вызывает в кабинет по очереди классного руководителя Балбеса, учителя математики, учительницу английского языка и прочих лиц, занятых делом государственной важности - обучением и воспитанием Балбеса. Разговор короток и ясен: подтянуть Балбеса до медали, иначе "пеняй на себя", "я в долгу не останусь". Учителю математики за дополнительные занятия (читай: за завышенную отметку) обещается дачный участок, учительнице английского языка - устройство дочери в закрытое ателье обкома партии.
В решение главной проблемы области оказался вовлеченным и я. Разговор товарища Гробыки со мной был тоже по-партийному короток, ясен и категоричен.
- Ты, Лаптев, говорят, самому Сусликову мозги вправляешь, - сказал он, Так вот тебе боевое задание: надо моему Балбесу мозги вправить. Учителя пустое место. Отметки они поставят, а научить - не надейся. Шкурники! Им лишь бы урвать кусок пожирнее. Судить мало мерзавцев. А мне нужно, чтобы все было по-честному. На дипломатической службе дураков не держат. Так что действуй. Выправишь парня - озолочу. Нет - пеняй на себя. Тогда я сам тебе мозги вправлю так, что вовек не забудешь.
И я взялся за Балбеса. Но не из страха за свою судьбу, а из чисто спортивного интереса: а почему бы не подготовить из провинциального дебила дипломата мирового... я хотел было сказать "класса", но вовремя опомнился... мирового сорта! И эта сверхзадача захватила меня.
Не смысля в деле ни бельмеса,
Я все же поздно или рано
Из заурядного балбеса
Дам миру супер-Талейрана.
Я И АНТИПОД
Часто наши споры превращаются в чисто словесные выкрутасы.
- Что лучше, - спрашивает он, - быть мертвым королем или живым рабом?
- Живой раб, - говорю я, - тоже станет мертвым рабом. Дело не в этом. Проблема - как прожить то, что отпущено тебе, как распорядиться богатством жизни, кто бы ты ни был - король или раб.
- Счастье, - говорит он, - А что это такое? Состояние, когда человек добивается желаемого, особенно того, чего нет у других. Потом - улучшение жизни, гарантии, перспективы, уверенность, успех... Короче говоря - обычные жизненные вещи, за которые идет борьба. Кто лучше может научить людей этомуты или я?
- Хорошо, - говорю я, - Пусть так. Но ведь общество распадается на группы с различным уровнем жизни и различными шансами на счастье в твоем понимании. Ну, а если человек всего этого лишен? Как ему жить, как жить несчастному, неудачнику, униженному, бесперспективному? Мы не конкуренты. Мы для разных слоев населения и для разных случаев жизни. Мы союзники.
- До поры до бремени, - говорит он, - Чтобы мы хорошо делали свое дело каждый в своей области, нужно, чтобы наше дело доминировало над всем прочим. Мы союзники, но мы непримиримые враги.