— Все? А как насчет семьи, друзей, работы? Всего того, что и составляет настоящую жизнь? — Теперь глаза Ника буквально буравили лицо Энн.
Что ж, я знала, что это рано или поздно произойдет, сказала себе Энн. Поэтому следует постараться свести ложь к минимуму — ровно настолько, чтобы удовлетворить этот острый как бритва ум.
— У меня есть родители, брат и сестра, — ответила она. — И…
— Ну же, продолжайте. — Ник приблизился и взял ее за локоть, отчего сквозь тело Энн словно прошел электрический разряд. — Вы часто с ними видитесь? Ваши брат и сестра старше вас или моложе…
— Моложе, — поторопилась с ответом Энн. — Всего на несколько лет, но у них самих разница в год, поэтому они вечно цапаются, как кошка с собакой. Что касается родителей… — она сделала глубокий вдох, стараясь сдержаться, — они совсем не похожи на меня… И мы не слишком близки.
— Понимаю. — На самом деле Ник решительно ничего не понял, но Энн не дала ему шанса продолжить расспросы. — У меня много друзей, я работаю секретаршей, а кроме того, думаю, что жаркое подгорает, — закончила она светским тоном.
Ему потребовалось лишь мгновение, чтобы осознать услышанное, после чего Ник стремительно повернулся к плите, успев спасти ужин до того, как он превратился в головешки. А Энн возблагодарила своего ангела-хранителя, который не оставил ее в критический момент.
Десять минут спустя они уже сидели за старинным дубовым столом и ужинали, хотя нервозность не позволила Энн уделить должное внимание жаркому. Через открытое окно струилась приятная прохлада, и, по мере того как ночь вступала в свои права, городок внизу расцвечивался огоньками.
За ужином Ник развлекал гостью беседой, однако за его показными спокойствием и расслабленностью Энн все время чувствовала снедавшее его любопытство. Было очевидно, что колесики ясного и живого ума крутятся, пытаясь дать хозяину отгадку на головоломку, которая его мучит. Пока он рассказывает забавные истории из своей практики, все идет гладко. Но это будет продолжаться до тех пор, повторяла себе Энн, пока он в свою очередь не спросит о чем-то ее. И ей придется открыть ему хотя бы частичку правды — иного выхода нет.
— Как насчет яблочного пирога со взбитыми сливками? — Он протянул руку, за грязной тарелкой, и это простое движение донесло до Энн еле уловимый запах лосьона после бритья, от которого голова ее закружилась.
— А можно просто чашечку кофе? — робко спросила она.
— Нет. — Глаза Ника сверкнули. — Вы совсем исхудали, нужно вас немного подкормить. Если вам не нравится пирог, могу предложить мороженое с шоколадной крошкой.
— Спасибо, но я, правда, ничего не хочу. — Замечание по поводу ее худобы заставило Энн покраснеть.
— Впрочем, это вас совсем не портит, — продолжал он, словно не замечая ее возражений. Лицо его стало задумчивым. — Но вам обязательно нужно набрать несколько лишних фунтов. Итак, что вы выбрали?
— Ник…
— Яблочный пирог? — Голос его был привычно тих и спокоен, но в нем слышалась такая сила и настойчивость, что Энн решила не продолжать спор.
— Ну, если вы так настаиваете.
— Да, настаиваю. Я уже говорил вам, что не приемлю ответов «нет» на все, что предлагаю, разве не так? — заметил Ник на редкость серьезным тоном. — А кроме того… — он выдержал паузу, — моя профессия помогает мне распознать, кто из пациентов чувствует себя плохо, хотя и не говорит этого. А вам было плохо, это ясно.
— Не скажу, что прежде я была толстой коровой, — ответила Энн язвительно. — Но не всех же девушек бог наградил такими… — она осеклась, увидев, как его бровь недоуменно поползла вверх, — формами…
Энн Милтон была красива по-своему, и редко кто из мужчин прошел бы мимо, не обратив на нее внимания, — только разве в жилах его текла вода, а не кровь, думал Ник. И все же ее мучил комплекс неполноценности, видимый невооруженным глазом. Но что же, черт побери, произошло в ее жизни такого, что превратило бедняжку в комок нервов? Ник чувствовал, как внутри него все сжимается от самых мрачных предположений, и лишь огромным усилием воли он сдержался.
Ему приходилось встречать много женщин, и сейчас у него не было сомнения в том, что внешняя агрессивность и резкость Энн не что иное, как средство защиты, скрывающие ранимость и неискушенность…
Когда он вернулся к столу с двумя тарелками, на которых лежали куски аппетитного пирога, Энн стояла у окна.
— Я просто смотрела на ночной городок, — быстро произнесла Энн, как будто оправдываясь. — Он ведь невелик, верно? Мне кажется, здесь все друг друга знают.