— Что будем делать? — хрипло прошептал я.
Бимен повернул ко мне свое ободранное лицо.
— Мы убьем его, — сказал он. — Иди за мной. Неуклюже пошатываясь на скрипучих ногах, он помчался к высокой куче шлакоблоков, залатанных лоскутами из отбросов. Наше перемещение подхлестнуло стражника, и, пока я догонял Бимена, орудийный огонь поливал мне пятки ошметками грязи. Задохнувшись, я бросился на землю и покатился, как мячик. Жужжание и ворчание трутня приближалось.
— Не бойся, — произнес Бимен громким, но ровным голосом.
— Мы умрем, — огрызнулся я. — Буду бояться, сколько мне захочется.
— Нет, ты не прав. Если будешь очень бояться, то не сможешь прицелиться.
Он вынужден был еще повысить голос, так как грохот усилился. Я закрыл голову руками. Осколки сыпались мне на пальцы.
— Открой глаза, — сказал мой друг. — И я сделаю тебя убийцей драконов.
Я почувствовал, как его холодные пластмассовые пальцы отрывают мои руки от головы. Сопротивлялся я недолго. Бимен был сильнее меня.
— Вот. — Он протянул мне твердый шар, завернутый в коричневую гофрированную бумагу. Сверху из него торчал тугой завиток.
— Это… граната?
— Это то, что мне дал алхимик. Я подожгу ее, а ты бросай. — Он нажал большим пальцем на зажигалку.
— Погоди! А почему именно я должен бросать?
— У меня проблема с плечевым суставом, — объяснил он. — Я могу промахнуться.
А я мог замешкаться с гранатой, и мне оторвало бы руку.
Я услышал, как что-то просвистело рядом с моим ухом. Пули насквозь пробивали блок, за которым мы спрятались.
Чтобы проделать все правильно, я должен был прицелиться. А это означало, что мне надо встать и высунуть голову из-за стены. От одной мысли, что я подставлю себя под гудящие орудия, ноги у меня ослабели.
— Боюсь, что не смогу, — сказал я и услышал в своем голосе слезы, но на это было уже наплевать.
Бимен не стал со мной спорить. Он поднес зажигалку к гранате. Запал зашипел и заискрился.
Кажется, я закричал. Кажется, я встал и увидел, что гудящие орудия развернулись в мою сторону, а затем лазеры ослепили меня. Но я знаю точно — гранаты у меня в руках больше не было, а куски бронированного покрытия, алюминиевых стержней и гибких ячеек сыпались градом. И еще послышался оглушительный грохот, меня отбросило назад. Было такое ощущение, словно по голове ударили битой.
Я лежал на земле, изо всех сил зажмурившись и ожидая стрельбы. Но время шло, а слышно было лишь мое дыхание. Я открыл глаза. Надо мной стоял Бимен.
— Теперь ты убийца драконов, — произнес он, помогая мне встать.
— Дерьмо, — отозвался я, еще не придя в себя от испуга. Я чувствовал и облегчение, и злость на Бимена. А еще, по-настоящему гордился собой за то, что уничтожил чудовище. Я хихикнул. — Дерьмо.
Бимен побрел по обломкам трутня.
— Положи в свою сумку, — сказал он. — Детали дракона могут быть ценными.
Два дня спустя мы вышли на дорогу. Я раньше уже видел дороги — они сохранились даже в Бывшем Городе, — но не такие. Она возвышалась над землей на мощных столбах. Непрерывный рев автомобилей напоминал вой ветра и гул стремительного водного потока. Бимен мог не объяснять мне, что это Верхняя Дорога, о которой все знали. Никогда не думал, что увижу ее. Услышав шум машин, я ощутил острое чувство скорости, движения, понял, что люди спешат, что они должны куда-то мчаться.
Я посмотрел, нельзя ли забраться наверх. Там виднелось высокое ограждение, с витками острой как бритва проволоки. Она была так плотно скручена, что сливалась в сплошное мутное пятно. Внизу лежали изрезанные тела людей, пытавшихся преодолеть преграду.
— Человек не ходит через Верхнюю Дорогу, — заявил Бимен. — Человек ходит под ней.
Мы прошли вдоль полотна много миль. Глаза Бимена продолжали щелкать, но он не говорил, что высматривает. Порой мы отклонялись от дороги и приближались к возвышавшимся в отдалении дюнам. Наконец робот остановился перед металлическим люком. Я помог Бимену стряхнуть пыль с рифленой крышки, и мы двумя рывками открыли ее. В темноту люка ныряла ржавая лестница.
— Это слишком просто, — сказал я.
— Подожди, вот спустимся, — сказал Бимен, — тогда увидим, будет ли и дальше так легко.
Мы шли под дорогой. Зеленоватый колдовской свет позволял видеть на несколько ярдов вперед, но не более того. Над головой шумели машины, так гулко и мощно, что пол дрожал под ногами. Некоторое время мы никого не встречали на своем пути, кроме пузатых ящериц с тускло блестевшими глазами.
— Если этот путь ведет в хорошие места, то, наверное, его кто-то охраняет.
Щелчки в речи Бимена усилились, как будто он не был уверен в том, что хотел сказать.
— Там есть стража, — сказал он наконец. — Просто они пока не выдают себя.
И тут я услышал голоса. Они плыли и кружились в воздухе.
— А алхимик не дал тебе больше гранат? — спросил я. Но Бимен промолчал.
Спустя некоторое время голоса стали слышнее, скрипучие, как у старух. Мне почему-то вспомнилась мама. Хотел бы я знать, встала ли она с кушетки. Я оставил ей достаточно трофеев, чтобы продать их и накупить продуктов на несколько недель. Если бы она сидела там, страдая от голода, я сошел бы с ума.
— Я не должен был покидать маму, — сказал я.
— Осторожно! Стражу привлекают твои боль и страх.
— Ну и что? Все равно я не должен был ее покидать.
— Выпущенная пуля не выбирает траекторию.
Я немного поразмыслил над его словами, а голоса змеились вокруг, как провода.
— Но я сам выстрелил из пистолета.
— И это лучшее из того, что ты когда-либо делал. Теперь ты не кончишь, как остальные. Что бы ни случилось, ты добьешься чего-то в жизни. Или, по крайней мере, попытаешься. Даже не важно, что это будет. Важно что-то делать.
Я подумал, что звучит это здорово. Но мне было не до красивых слов.
— Я не хочу, чтобы моя мама голодала, — сказал я.
— Она не будет голодать. Действие допинга не продлится дольше двух смен. Она придет в себя и увидит твою записку, а ты свою маму хорошо обеспечил. К тому же она толстая.
— Да, — согласился я. — Наверное, это хорошо.
Бимен громко щелкнул. Впереди, в нескольких ярдах от нас, стояли три фигуры. Они были в юбках, свитых из травы, рубашек на них не было, так что их голубоватые вздувшиеся животы и безобразные плоские груди были на виду. Тела оказались сплошь размалеваны, у каждой на свой манер: у одной по всему туловищу красовались глаза, у другой — уши, у третьей — языкастые рты.