Если говорить коротко, ты все бросаешь, идешь к врачу и делаешь все, что он Тебе пропишет. Если предложит лечение в закрытом заведении, Ты согласишься.
Если откажешься, я за себя не ручаюсь.
Ты часто упоминаешь, что в жизни любил только двух женщин: Хелену и меня.
Через мгновение ты можешь потерять одну их них.
Клара.
О компьютере
Я не сумасшедший.
Замученный, не выспавшийся, даже напуганный, но размышляю ясно и знаю, что делаю, знаю и то, что Клара волнуется от всего сердца.
Послушаю ее ради спокойствия. Мама выйдет из наркоза, я отправлюсь нормально поспать, а утром полечу к врачу. Тот даст мне какие-то прибацанные лекарства, так, на всякий случай. Он же увидит, что я здоров.
В свою очередь, каждый псих так говорит. Чувство юмора нас не спасет.
Слова жены я читаю утром, сразу после пробуждения, это значит, что лег я на рассвете, где-то на пару часиков, лежу свернувшись в клубок, держусь за живот и слушаю, как у меня колотится сердце. Встаю – а тут это письмо, вставленное в мой файл, чтобы я заметил.
Иногда нужно спасать семью вопреки этой же семье.
Надо будет этот мой файл закодировать.
Звоню Кубе и говорю, что сегодня не приду в "Фернандо", даже шучу, что прошлой ночью наделал мяса про запас, Куба реагирует, словно бы ожидал: и этого сообщения, и этой шутки.
Клара отвечает немедленно. Я соглашаюсь на ее условия, прошу, чтобы она записала меня к врачу, пусть выбирает такого, которому доверяет. Впрочем, я согласен на все. За компьютером ночь уже не проведу. Писать не буду. Люблю Тебя. Ее голос звучит так, слово бы она дышит с трудом.
Зато мама воспрянула духом, и можно подумать, будто готовится на каток. Она надела новую пижаму, коротко обрезала ногти, блестят вымытые волосы. Через минуту ей побреют голову.
Она сидит на краю кровати, выпрямившись, от нее пахнет мускусом и сигаретами. Говорит, что нужно передать мне парочку мелочей.
Для начала я получаю очередной конверт, один из тех толстых и желтых, которые я принес из виллы. Вскоре я их открою, сейчас еще нельзя, мать подгоняет меня.
Мы выходим из палаты, чтобы нас не слышала лежащая там же женщина. Мама шествует, окутанная халатом; падает холодный дождь.
Я получаю доверенности к ее счетам в нашем банке, в злотых и в валюте; слушаю длинный монолог о тайниках. Двери в спальню в вилле рассверлены. Сниму заглушки и найду баксы в длинной трубке. В ящичке за плиткой в ванной прячутся золото и драгоценные камни. В шкафу имеется ниша, где может укрыться взрослый человек. Если что, я могу там спрятаться.
Да что, собственно, может случиться?
Говорю маме, что эта информация мне не нужна, что сама операция – штука простая, очень скоро она вернется домой, к своим свернутым баксам и бижутерии над унитазом…
В ответ она посылает мне взгляд, который мне очень хорошо известен по давним годам – так глядят на ребенка, который говорит полнейшую чушь.
Она извлекает из себя ценную мысль, что сама она врач, так что чувствует себя в праве и проклинает всех коновалов. По ее мнению, все они дураки или неумехи, чаще всего, и то, и другое, во всяком случае – нихрена не знают. Если врач знает, что не знает, то это о нем хорошо свидетельствует, прибавляет мама. Просит, что бы я повторил все, что она сообщила о тайниках, после чего идет на последнюю консультацию перед операцией.
Из-за отсутствия лучшей идеи, сажусь в "Инмедио", заказываю четыре экспрессо и вливаю их в один стаканчик.
Ноутбук со мной, я же не дурак.
В "Фернандо" у меня выходной.
Так что у меня целый день, чтобы писать.
О подвалах
В Штаты мать вернулась в средине декабря.
На канун Рождества ее приглашали Блейк, та прогрессивная подружка из группы и ассистентка из ее зубоврачебного кабинета. Мать отказала всем, и праздник провела с духами отца и Платона.
Людям говорила, что папа остался по делам, немного поездит и вернется.
Блейк звонил ежедневно. Он часто приезжал, сбивал снег с обуви, садился и пиздел, что весь Вашингтон ничем не занимается, как только бегает за папашей, и что очень скоро его найдут. Мама предпочла бы нечто конкретного, живого мужа или в гробу, еще она требовала встречи с кем-нибудь по-настоящему важным.
На эти слова Блейк склонял голову и обещал, что такая встреча состоится, только в свое время, именно так все они и работают.
Мать представляла себе Блейка, охваченного огнем, как он подскакивает, визжит и сбрасывает с себя языки пламени.