Я стою перед зеркалом и зыркаю на фотографию отца в мобилке. Мама в жизни не отдала бы оригинал. Ну, и не знаю… Похоже на то, что от старика я унаследовал глаза и уши. Ну ладно, особенно глаза. Из этого еще ничего не следует. У массы людей именно такие глаза: большие и темные. И все же я пялюсь: на себя, на него. Хватит. Возвращаюсь к написанию. С собой со столешницы забираю горстку сушеных селедочных филе, союзников всяческих раздумий.
Из того, что говорит мама, "Интер-Клуб" был в какой-то степени тем, чем "Новосопотская"[11] сейчас, только еще круче, да любая девушка преисподнюю убрала бы, чтобы попасть туда.
В баре там наливали спиртное, привозимое со всех континентов, пели девицы из музыкальной школы на Шенвальда, а на втором этаже крутили американские фильмы с побегами и перестрелками. Вся штука заключалась в том, что впускали туда только моряков, охотнее всего – валютных.
Мама обманула Вацека, что учебы навалом, разбила три яйца, белками смазала лицо, плотно прикрыла одеяло и залегла на раскладушке. Да дед коньки бы отбросил, увидев, как его единственная дочка творит из себя богиню. Бабушка, в свою очередь, попрощалась с ней словами:
- Доченька, везет же Вацеку.
Мама по старой привычке хотела бежать на автобус, но под домом уже ожидала черная "варшава"[12] с работающим двигателем. Русак, тот же самый, который принес цитрусовые, стоял, опираясь на крышу, и шмалил "беломор".
Звали его Платоном. Мама вспоминает о нем с огромной печалью, она буквально давится этим именем. Но этим вечером Платон оказался веселым и не имеющим никаких проблем. Мама безразлично обошла "варшаву", потому что соседи пялились из окон, уж спец по кроликам – точно. Платон подобрал ее только на улице Домбка, так что, помимо хорошего настроения он и умом отличался.
Всю дорогу рот у него не закрывался, он хвалил доброго капитана Николая Семеновича и свою собственную судьбу. Если бы не военно-морской флот, он так и жил бы со свиньями. А кто знает, может когда-нибудь поселится в Москве? Разве существует город лучше Москвы? – спрашивал он и глядел на дорогу. Мама клянется, что он ни разу не мигнул.
Старик уже ожидал перед "Интер-Клубом", в уже знакомом пальто и костюме из чистой шерсти. Мама говорит об этом, словно бы речь шла о папской тиаре. Он взял маму под руку и повел вовнутрь.
Первый этаж там был с панелями из красного дерева, на стене висел динамик, Гомулка[13] сурово глядел с портрета. Отец вписал их в гостевую книгу, махнул книжечкой моряка, и так они прошли дальше.
Официантки в белых наколках на голове разносили водку и тарелки с нарезанной консервированной ветчиной. Болгары и югари резались в бильярд, все выпивали, но не дрались, и даже проститутки были здесь какими-то более порядочными.
Половина заведения крутилась вокруг графини Потоцкой из Америки. Та сидела в черном костюме, открывавшем сморщенное декольте; у нее имелись золотое колье с рубином, волосы в кок и сигарета в длинном мундштуке. Мужики ноги ломали, чтобы подать ей огонь и вручить бокал с шампанским.
Вроде как, она приходила сюда ежедневно, упивалась до невменяемого состояния и бредила о своих американских миллионах. За это бабло Гдыню должны были поднять из развалин. А пока что город выделил ей авто и шофера, ну а заведение – выпивку в кредит.
- Какие же все вы красивые, - промямлила графиня.
Отец деликатно вел маму за руку, ласкал ей лицо и называл не иначе, как "моя Звездочка", именно так и говорил.
Тем вечером мама влюбилась в джаз. Ну где бы подобные звуки слышать девахе с Пагеда? В свою очередь, хотелось бы мне, чтобы нынешний молодняк, у которого имеется "Спотифай" и наушники за тысячу двести, говорили о музыке так, как она.
Мама говорит всею собой, а руки у нее танцуют.
Она рассказывала про безумное пианино, залихватскую трубу и птицах в животе, которые клубились и срывались лететь. Звуки бегали будто туча детворы, хватали за руки и кружили во все время рвущихся хороводах, говорит моя мама, сводили с ума, наподобие весенних поцелуев, тащили на луг и сбрасывали с зеленого склона. Во всем этом звучала некая свобода, радость жизни, которую легко и забыть, ведь еще имеются работа, учеба, трудности. А эту музыку хотелось забрать, как цветы, она сама понесла бы их к морю, в училище, даже родителям.
- Мне казалось, что я никогда не забуду этот вечер, - прибавляет она. – Но сейчас уже все затирается. Потому-то, сынуля, и рассказываю.
Папочка танцевал с мамой и все время рвался ее целовать.
- Я бы тебе весь мир подарил, Звездочка, - заверял он. – Вселенную и грёбаную Гдыню.
12
FSO Warszawa (Варшава) — польский пассажирский автомобиль, производившийся компанией FSO в Варшаве между 1951 и 1973 годами. Являлся лицензионной копией советского ГАЗ-М-20 "Победа", позже был переработан FSO. Это была первая модель, которая пошла в массовое производство в Польше после Второй мировой войны.
13
Влади́слав Гому́лка — польский партийный и государственный деятель, генеральный секретарь ЦК Польской рабочей партии в 1943—1948, первый секретарь ЦК Польской объединённой рабочей партии в 1956—1970.