Я побоялась бежать в ночь, не самое безопасное время, особенно для девушки. Тем более поговаривали, что в соседнем городе видели ведьм! Но лишь забрезжил рассвет, поднялась на ноги. На моё счастье, небо затянули тучи и было довольно темно. Выбраться я решила через окно. «Пройти через дом и выйти в дверь не стоит и пытаться, — размышляла я. — Дом старый, полы, лестницы, двери, всё скрипит. А внизу у лестницы Ильва спит, точно услышит. Хвала Свету, окна её спальни выходят на другую сторону».
Я стояла в своей комнатушке перед открытым окном. Волнение, казалось, достигло предела. Только сейчас пришло осознание, что я никогда не была одна, сама по себе. Со мной были мама и Нуна, да даже Ильва, будь она неладна. «А теперь надо убегать в неизвестность. Я ведь в жизни толком и не видела ничего. Походы с мамой в Лес, поездки в ближайшие городки и картинки в книжках, думаю, не считаются».
«Сделаю шаг, и жизнь не будет прежней. Как же бьётся сердце! И руки дрожат». Стала шёпотом напевать колыбельную.
Спи, цветочек, засыпай.
Сладких снов мне пожелай.
Тихий сон к себе мани.
Успокойся, тише, спи.
Ночь вступила на порог.
Засыпай скорей, дружок.
Золотой единорог
Звёзды на небе зажёг.
Фея, яркий светлячок,
Осветила наш чертог,
Непослушный огонёк
Отдохнуть в очаг прилёг.
Спи, цветочек, засыпай.
О приятном помечтай.
Дрёму ты поторопи,
Сладко ноченьку проспи.
Эту колыбельную мне пела мама перед сном, или когда я болела, грустила, чего-то боялась.
— Золотой единорог звёзды на небе зажёг… — И я выбралась на шаткий карниз.
— Фея, яркий светлячок… Непослушный огонёк… — Я прижалась к старым шершавым доскам и тихо-тихо спустилась вниз по обрешётке.
— Спи, цветочек, засыпай… — Мои ноги коснулись земли.
«Я это сделала? Не могу поверить!» Я ошалела от смеси страха, радости, ужаса, изумления и несколько мгновений стояла как вкопанная. А потом пустилась бежать. Так быстро как никогда в жизни. Двор, калитка в заборе, канава у дороги промелькнули и пропали, а я неслась вперёд. Казалось, меня вот-вот схватят, потащат обратно. «Ильва будет таращиться своими рыбьими глазами и безобразно кричать. Может, даже ударит. А потом противный Теодор, свадьба и мясная лавка до конца жизни». Эти мысли толкали меня вперёд. Подгоняли не хуже кнута. Я неслась как молодой вилорог, пока первые деревья Леса не скрыли меня от посторонних глаз. Я тяжело дышала, хватала ртом воздух, но продолжала двигаться вперёд. Лес — мой друг, мой страж, мой хранитель: зайду достаточно далеко, и никто не сунется сюда за мной.
***
Я шла уже несколько часов. Тяжёлые ботинки тихо ступали по мягкому мху. Синий прохладный полумрак окутывал деревья и сливался с хмурым утренним небом. До Иданвера день пути хорошим шагом, к вечеру должна добраться.
Даже не представляю, какой переполох подняла Ильва, когда утром меня не обнаружила. И Теодор, наверное, уже приехал. Я засмеялась — так легко и свободно было на душе.
Далеко вглубь Леса я не заходила, поэтому животных не опасалась. На окраине Леса крупного зверья не попадалось, так, привычная мелочь. На привале после полудня к моей скромной трапезе присоединились две птички — мама и птенец размером с саму маму. Птенчик деловито выискивал крошки, повторяя за родительницей.
— Учись, желторотик, учись, птичья мама плохого не посоветует, — наставляла я пернатого.
Пичужки меня совсем не боялись, значит, уже знакомы с людьми: где-то рядом человеческое жильё.
К вечеру ноги стали как каменные и едва поднимались. Всё-таки не получилось за день добраться до Иданвера, сказалась усталость из-за бессонной ночи и тревог. Придётся ночевать в Лесу.
В неверном свете уходящего дня я собрала сухие ветки, кору, кусочки мха и обустроила костёр в небольшом овраге. В низине огонь не так заметен, а мне не хотелось привлекать ничьё внимание. Весело потрескивающее пламя я обложила большими камнями, найденными тут же, в овраге.
Поблизости росла чудесная ель — большие разлапистые ветки почти касались земли. Вот под этой ёлочкой я и устроила себе ночлег. В сгустившихся сумерках, я потушила костёр, закопала кострище, чтоб и следов не осталось, а горячие камни перетаскала под ёлку — будут ночью меня греть. Уставшая, сонная, я забралась в свой необычный домик, устроилась на мягкой пахучей хвое, свернулась калачиком и вмиг уснула.
Проснулась я на рассвете от птичьего гомона и шума ветра в еловых ветках. Осторожно выглянула наружу — никого нет, всё спокойно. Только острая мордочка любопытной бурозубки выглянула из кустов и сразу скрылась. В волосы после сна набились иголки. «Я, наверное, на ежа-переростка похожа». Но мешкать было некогда — сегодня трудный день. Я выползла из своего укрытия, быстренько привела себя в порядок, наскоро перекусила и отправилась в путь.
Постепенно Лес стал редеть, разбился на небольшие рощицы. Появились тропинки, потом и дорожки. По ним я выбралась на широкую дорогу, убегавшую в поле, всё жёлтое от цветов. Пахло травой, землёй, от маленьких аккуратных домиков пригородной деревушки тянуло дымом. Наконец, впереди показалась городская стена.
5
5
Помню, как впервые побывав в Иданвере маленькой девочкой, я была ошеломлена. Дома в три, четыре этажа, мощёные мостовые, широкие улицы, всё это произвело на меня неизгладимое впечатление. Город и сейчас удивлял меня, хоть дома и деревья, разумеется, теперь не казались мне такими большими.
Украшенный к Великому празднику Света, город был очень красив. Огонь — воплощение силы Солнца, встречался везде. Факелы на улицах, свечки в окнах домов, яркие звёздочки и десятки светящихся сфер, сотворённых магами, сливались в бескрайнее сверкающее море. Ветви деревьев — «пищу» для огня — горожане сплошь увили красными, жёлтыми, оранжевыми ленточками и украсили цветами.
Разглядывая по пути всё это великолепие, я направилась в центр города, где, как я помнила, в красивом каменном здании, располагалась библиотека. Именно там, в городской библиотеке, я надеялась найти достойный заработок. Я ведь грамотная, благодаря маминым стараниям образованная, и книги, кладезь человеческих знаний, всегда вызывали во мне благоговейный трепет. Это была бы идеальная работа.
В большом холле библиотеки за массивным столом сидела тщедушная старушка и перекладывала какие-то документы. Она мельком взглянула на меня и, продолжая перебирать бумажки, сухо бросила:
— Чего уважаемая мари желает?
— Добрый день! Меня зовут Лиатрис Хелоне, — оживлённо начала я заранее отрепетированную речь, — я ищу работу, и…
— Достаточно, — грубо прервала меня старушка. — Никого не требуется.
— Но я обучена грамоте, а …
— Шибко умная нашлась? Не требуется, — резко отрезала она. И, повысив голос, добавила: — Здесь для вас работы нет. Библиотека не нуждается в новых работниках.
Мне ничего не оставалось как извиниться за беспокойство и уйти.
В расстроенных чувствах я уселась на ступеньки библиотеки. Такой грубый отказ выбил меня из колеи. Будущее снова казалось мне туманным и неопределённым. Придётся поискать работу в другом месте.
Поднялся ветер, стал накрапывать мелкий дождь. Я поднялась с холодных ступеней и пошла по ближайшей улочке. Она вывела меня на центральную площадь. Там, несмотря на разгар дня, скопилось много народа. Было шумно: где-то играла музыка, подвыпившие гуляки горланили песни, лоточники на все лады громко расхваливали товары.
Я попыталась спрятаться от неприятной холодной мороси под большим деревом на краю площади. Уселась на скамейку, достала пирожок из своих скромных припасов и задумалась, как буду искать заработок и где ночевать.
Я долго не протяну, если не найду работу. «Для юных мари выбор невелик: прачки, швеи, кухарки, служанки. Образованные могут устроиться нянями или воспитательницами в богатый дом. Но для меня этот путь закрыт. На такие должности берут только с рекомендациями, которых у меня нет».