Привычно воткнув наушники в уши и открыв электронный учебник по журналистике, приступила к трапезе. Можно было даже не раскачиваться, так как всё ещё бушующий ветер служил отличным помощником, периодически колыхая старые качели.
Строка за строкой я уносилась в материал, часть из которого уже слышала на сегодняшних лекциях, но, не захватив с собой свою старую электронную книгу, у которой уже стерлась кнопка перелистывания вперед, решила довольствоваться тем, что есть, мысленно надеясь на то, что к моему возвращению в общагу в комнате уже никого не будет.
Ветер усиливался, выбивал волосы из-под капюшона, забирался под куртку и холодил до самых костей. Последний кусок шаурмы был давно пережеван, половина учебника подходила к концу и уже не вызывала такого интереса как в самом начале, заставляя всё больше внимания уделять музыке, гремящей в наушниках. Но ровно до тех пор, пока в короткой паузе между куплетом и припевом я не услышала громкий смех нескольких человек.
Резко вздернула подбородок и почувствовала, как холод растекся по костям.
И давно они здесь? И почему я не обратила на них внимание раньше? Хотя, они находились на достаточном от меня расстоянии под тенью старого тополя и березы.
Компания Клима с ним во главе обосновались на широкой лавочке и о чем-то оживленно болтали. Парни и девушки смешались между собой и обезьянничали, порой смеясь неестественно громко.
Сам король по прозвищу Клим развалился в центре скамьи и смотрел прямо на меня. Либо мне так только казалось из-за расстояния и плохого уличного освещения. Но мурашки и чувство неловкости яро кричали о том, что взгляд светлых глаз, истинный цвет которых я так и не разглядела, был устремлен на меня.
И как давно он смотрит? И что увидел? Снова убедился в том, что я неудачница, отшельница и одиночка? Думаю, если он хорошо смотрел на меня днём через дверной проем из коридора, то это он уже и так понял. А тот факт, что я в одиночестве в сухомятку умяла шаурму, качаясь на старых качелях в компании самой себя, лишь подтвердил его догадки.
Выключила музыку, но наушники выдергивать из ушей не стала. Они служат отличным средством «контрацепции» от непрошенных разговоров. Можно сделать вид, что я не расслышала, даже если ко мне обратятся напрямую.
Неторопливо, чтобы это не было похоже на бегство, остановила качели, сошла с них, поправила рюкзак на плече и двинулась в сторону общежития, обходя громкую компашку по дуге.
– О, рыжуля! – узнал меня парень, которого Клим называл Равой. – А ты чего без своего пухлого парня? Жрёт, поди?
Громкий смех прокатился по толпе. Но я проигнорировала абсолютно всё, старательно глядя себе под ноги. Не стала ускорять шаг, чтобы не показаться трусливой, и просто ушла от них, продолжая делать вид, что не слышу их смешки и гипотезы касаемо моей личной жизни.
Напрягало только одно обстоятельство – Клим не веселился со всеми, не вставлял своих пять копеек, а просто молча наблюдал за тем, как я уходила подальше от него и его друзей-идиотов. Это молчание зарождало еще большую паранойю. Каждой клеточкой мозга мне все сильнее казалось, что он что-то замышляет против меня и совсем скоро я пойму, что именно.
К комнате приближалась неспеша, словно давая шанс девчонкам уйти. Остановилась напротив двери и прислушалась. Тишина. Либо они ушли, либо каждая уткнулась в свой телефон.
Толкнула дверь и вошла в комнату, с облегчением заметив в ней только Карину, которая уже забралась под своё одеяло, и убранную комнату.
Соседка бросила на меня взгляд, сняла с головы наушники и отложила телефон в сторону.
– Привет, – зачем-то поздоровалась она со мной, будто мы не виделись часа два назад.
– Привет, – ответила на автомате и стянула с ног ботинки, а с головы капюшон. Подошла к шкафу и оставила в нем куртку, зябко обняв себя за плечи.
Желание сходить в туалет, а затем попить горячего сладкого чая, вытеснило усталость от сегодняшнего вечера.
– Прости, – неожиданно произнесла Карина, заставив посмотреть на нее и зависнуть с чайником в руках у выхода из комнаты.
– За что? – нахмурилась непонимающе.
– Наверное, надо было тебя предупредить, что ко мне зайдут девчонки, – потупилась она виновато.