Так сложилось, что в моей личной тюрьме слишком много меня, поэтому и я сама являюсь её затворником, и, стало быть, достаточно закрытым человеком.
Теплый осенний ветер поднял со старого асфальта листья и с шуршанием взметнул их в воздух. Прядь волос, выбившаяся из хвоста, завесила глаза. Привычным, отточенным годами движением заправила ее за ухо и замерла.
Совсем близко раздался гогот компашки крутых парней. Я знаю этот смех. Ровно так же смеялись в школе, когда находили новую жертву и издевались над ней напоказ. Я знаю, потому что сама неоднократно являлась такой жертвой, которую обсмеивали и унижали в угоду людскому идиотизму и низменным желаниям.
По коже пробежали мурашки, подобно вставшим на дыбы лошадям. Тело и разум кричали мне о том, чтобы я убиралась отсюда как можно дальше и сделала вид, что ничего не слышала. Но подсознание, помнящее о том, каково это – быть жертвой, просило о том, чтобы я вмешалась.
Пробежала взглядом по парковке близ крыльца и у самого выезда с территории университета увидела короля. По крайней мере, именно так себя ощущал и преподносил Клим, он же – Никита Климов. Старшекурсник, которому нечем похвастаться, кроме богатенького папочки. Но, отчего-то, именно он являлся местным корольком, перед которым все негласно пресмыкались. И это бесило сильнее всего. Его высокомерность, заносчивость, вспыльчивость… и много другое, за что его можно переехать на его же «гелике» сотни раз, почему-то превозносилось другими как нечто, что заслуживало поклонения.
И прямо сейчас, пока «король» восседал на капоте своей тачки, у его ног разворачивалось представление, приготовленное его шакалами. Иначе компашку его прихвостней и шестерок я назвать не могла. Эти придурки были готовы вылезти вон из кожи, чтобы понравится своему «корольку».
В этот раз жертвой их насмешек и легких, но, уверена, ощутимых и достаточно обидных ударов, стал парень, которого я иногда видела в общаге. И поводов для того, чтобы прицепиться именно к нему, у шакалов было предостаточно: толстый парень в розовой футболке и с очками на носу собрал целое комбо для того, чтобы сегодня внимание обратили именно на него.
– Какой же придурок, – выругалась себе под нос и зашагала в сторону компашки.
Лично я не видела ничего веселого в унижении человека толпой идиотов перед другой галдящей толпой идиотов.
– Яся, ты куда? – поспешила за мной Карина.
– Куда надо, – бросила, не обернувшись.
Я видела перед собой цель в веди большого розового пятна и шла к ней. Не станут же они бить девчонку на глазах у своих фанатов? Даже у отморозков вроде них есть свои границы, хоть и не самые четкие.
– Яся, ты с ума сошла? – прискакивала рядом Карина, пыталась поймать меня за руку, чтобы остановить. – Не лезь туда, ненормальная! Это не наше дело.
– Не наше? – резко остановилась и повернулась к девушке. – Не наше?! А если бы там была ты? Ты бы тоже так считала и не ждала бы хоть какой-то помощи, чтобы эти придурки отвлеклись от процесса твоего унижения хоть на секунду? Если да, то напросись к ним следующей. Обещаю – вмешиваться не стану.
Скинула ее ладонь с плеча и на всем ходу врезалась в шакала, который дразнил парня его же очками.
– Эй! – вякнул тот, которого я оттолкнула.
Проигнорировала его гонор и отобрала очки, вручив их парню, который, похоже, без них почти ничего не различал вокруг себя.
– Ты как? – спросила я у него участливо.
– Нормально, – буркнул тот недовольно и стал отряхивать джинсы от пыли, в которой его успели извалять.
Отошла в сторону и под тихие смешки зевак и шакалов подняла рюкзак парня.
– Держи, – протянула ему лямку, за которую он зацепился.
– Уходи отсюда, – произнес он тихо. – Я сам справлюсь. Сейчас еще и тебе перепадет.
– Не бойся, – ответила ему вполголоса и громче, чтобы могли слышать все, добавила. – Они не станут на глазах у своих фанатов толпой бить девчонку. Иначе золотого мальчика лишат денежек.
Карина, стоящая неподалеку, пугливо выпучила глаза и бросила настороженный взгляд в сторону, где на «гелике» сидел местный королёк.
– Толпой не станем, – уж слишком тесно подошел к моей спине шакал. У самого уха клацнула смердящая пасть. – Я и один могу тебя воспитать, рыжуля.
Закатила глаза от «оригинальности» придуманной им специально для меня клички. Повернулась к идиоту, чтобы увидеть его лицо поближе, и неожиданно вздрогнула, услышав тихий, но достаточно внушительный мужской голос, раздавшийся с «гелика».