Читать онлайн "Идиллии, эпиграммы" - Феокрит - RuLit

Женская статуя. Мрамор. Римская копия с греческого оригинала V—начала IV я. до н. э. Гос. Эрмитаж

«Агеанакт пусть закончит удачно свой путь в Митилену,[115] Даже коль южная буря к Козлятам на запад погонит Влажные волны и к ним Орион прикоснется ногою.[116] Если к Ликиду, чье сердце сжигает огонь Афродиты, Будет он добр, — к нему пламенею я жаркою страстью, — Чайки пригладят прибой для него, успокоят и море, Южную бурю и ветер восточный, что тину вздымает. Чайки, любимые птицы морских Нереид синеоких,[117] 60 Всех вы пернатых милее, из волн добывающих пищу. Агеанакта желанье — скорее доплыть в Митилену; Пусть же он будет удачлив и пристани мирной достигнет. Я же в тот день соберу цветущие розы, аниса Или левкоев нарву и венок этот пышный надену. Я зачерпну из кратера[118] вина птелеатского[119], лягу Ближе в огню, и бобы кто-нибудь на огне мне поджарит. Ложе мое из травы, вышиною до целого локтя; Есть асфодел, сухостебель и вьющийся цвет сельдерея. Агеанакта припомнив, вином услаждаться я буду, 70 Кубки до дна осушая, губами касаясь осадка. Будут на флейте мне двое играть пастухов: из Ахарны Родом один, а другой — ликопеец[120]; и Титир споет нам Песню о том, как когда-то о Ксении[121] Дафнис томился; Горы с ним вместе страдали, вздыхали с ним вместе дубравы Те, что растут на обрывах крутых над потоком Гимерским;[122] Дафнис же таял как снег, лежащий на Гема вершинах Иль на Афоне крутом, на Родопе, на дальнем Кавказе.[123] Также споет и о том, как однажды в сундук преогромный Был козопас замурован велением злого владыки; 80 Пчелы, с лугов возвращаясь и сладостный запах кедровый Чуя, к нему проникали и соком питали цветочным, Так как в уста его Музы сладчайший свой нектар излили.[124] О всеблаженный Комат! Ты сам пережил это чудо, Ты был в ларец замурован, питался ты медом пчелиным; Так ты дожил до поры, когда все плоды созревают. Ах, если был бы теперь ты в живых и жил бы со мною! Коз твоих мог бы прекрасных гонять я на пастбище в горы, Голос твой слушал бы я; под сосной иль под дубом прилегши, Ты б, о божественный, пел мне, Комат, свои сладкие песни». 90 Так он, окончивши песню, умолк; на это сейчас же «Милый Ликид, — я ответил,—напевам и многим, и славным Нимфы меня обучили в горах, где быков стерегу я, Песням таким, что их слава домчалась до Зевсова трона. Та, что спою — лучше всех; начну я, тебе в уваженье Тотчас ее; ты ж послушай, ты с Музами издавна дружен. «Да, Симихиду на счастье чихнули[125] Эроты; ах, бедный! Так же влюблен он в Мирто, как влюбляются козы весною. Что ж до Арата[126], который из всех — его друг наилучший, Сердце свое раздирает он к мальчику страстью; Аристис 100 Знает про это, почтеннейший муж; ему Феб разрешенье Дал бы, чтоб спел под формингу[127] он возле треножника песню И рассказал, как Арат пламенеет, охваченный страстью: «Пан, получивший на долю прелестной Гомолы[128] долину, Мальчика этого ты в его милые ввергни объятья Раньше, чем сам позовет, будь Филин это или другой кто. Если услышишь нас, Пан дорогой, то аркадцы-мальчишкн Пусть по бокам и плечам тебя сциллы стеблем не посмеют Больно хлестать, рассердившись за то, что еды нехватает.[129] Если ж иначе решишь, то будешь всю ночь ты чесаться, 110 Ногтем укусы скребя, уснув на крапивной постели, Будешь зимою ты жить на холодных эдонских вершинах.[130] Возле Геброна[131] реки обитая, к Медведице близко; В летний же зной тебе жить на границах страны эфиопов, Возле Блемийской[132] скалы, где и Нила истоков не видно! Вы же, Эроты, покиньте Библида любимого волны, Свой Гиетид[133] и Ойкунт, где алтарь белокурой Дионы[134] Ввысь вознесен; вы, Эроты, чьи щечки румянее яблок, Нынче в красавца Филина метните вы острые стрелы, Крепче метните! Зачем беспощаден он к милому гостю? 120 Сам же — как плод перезрелый; недаром красотки смеются: «Горе, ах горе, Филин! тебе красоваться недолго!». Больше не станем, Арат, у дверей до утра мы томиться, Ноги себе обивать. Петухов предрассветные крики Пусть повергают других, а не нас, в огорчения злые. Пусть-ка отныне Молон отличается в этой палестре. С нами ж да будет покой, и пусть знахарка-старуха, Плюнувши, впредь заклянет навсегда нас от бедствий подобных». Вот что я спел, а пастух, улыбнувшись приветливо снова, Мне, как подарок от Муз, подарил свой изогнутый посох. 130 После, налево свернув, пошел он дорогой на Пиксу[135], Я же пошел к Фрасидаму; туда же Эвкрит направлялся, Также красавец Аминт. Ожидало нас мягкое ложе; Был нам постелен камыш и засыпан листвой виноградной, Только что срезанной с веток. И весело мы отдыхали. Много вверху колыхалось, над нашей склонясь головою, Вязов густых, тополей. Под ними священный источник, Звонко журча, выбегал из пещеры, где Нимфы скрывались. В тень забираясь ветвей, опаленные солнца лучами, Звонко болтали цикады, древесный кричал лягушонок, 140 Криком своим оглашая терновник густой и колючий. Жавронки пели, щеглы щебетали, стонала голубка, Желтые пчелы летали, кружась над водной струею — Все это летом богатым дышало и осенью пышной. Падали груши к ногам, « сыпались яблоки щедро Прямо нам в руки, и гнулся сливняк, отягченный плодами, Тяжесть не в силах нести и к земле приклоняясь верхушкой. Сняли мы с винных кувшинов печать от четвертого года. Нимфы Кастальских ключей[136], живущие в скалах Парнаса, Был ли таким тот напиток, который из погреба Фола[137] 150 Старец Хирон[138] для Геракла поставил на стол в угощенье? Нектар такой, может быть, опьянив пастуха на Анапе[139] Встарь, силача Полифема[140], швырявшего скалами в лодки, В буйную пляску заставил пуститься в темной пещере? Правда ль, подобным напитком нас Нимфы тогда угостили Там, где Деметры алтарь? Если б мог я ей снова на кучу Полной лопатою ссыпать зерно! И смеясь благосклонно, Той и другою рукой обняла б она мак и колосья.