Мальчик с лирой. Мрамор. Римская работа I в. н. Гос. Эрмитаж
Идиллия VIII ПАСТУХИ-ПЕВЦЫ ДАФНИС И МЕНАЛК[141]
141
Идиллия VIII — буколическое стихотворение в полном смысле слова; более того, она, может быть, больше всех других идиллий является идиллией в современном значении этого термина. Центральною часть ее составляет состязание в пении, причем — что несколько необычно — оно состоит из двух разных частей: первая часть заключает в себе в данное время семь строф, написанных элегическим дистихом; каждая строфа состоит из двух дистихов. По композиции строф и по соответствию их друг другу легко определить, что эта часть состязания дошла до нас не полностью; нечетного числа строф быть не может; во всяком случае, отсутствует одна строфа (после 6-й по счету). Возможно, что перед последней строфой выпали еще две строфы, так как нынешние 6-я и 7-я строфы не соответствуют друг другу по содержанию. Вторая часть состязания тоже построена по-новому: она состоит из дистихов уже не элегических, а написанных гексаметром, как дистихи в V идиллии. Однако они не перемежаются друг с другом попарно, а даются группой по четыре дистиха в «партии» каждого певца; содержание вторых четырех дистихов не соответствует содержанию четырех первых.
Как всегда, состязание имеет пролог и эпилог; действующие лица — мальчики-пастушки, Дафнис и Меналк, из которых первый пасет рогатый скот, второй — овец и коз. Имя Дафниса здесь, по-видимому, употреблено не случайно, так как в заключительном стихе идиллии сообщается, что он, возмужав, женился-на нимфе Наиде, т. е. здесь подразумевается мифический пастух Дафнис (см. I Идиллию), но еще в детском возрасте.
Пролог — разговор между мальчиками, выбор наград и приглашение в судьи козопаса, пасущего неподалеку свое стадо, — написан живо и легко. В эпилоге и победитель Дафнис, и побежденный Меналк ведут себя сообразно своему возрасту: первый прыгает и хлопает в ладоши, второй — плачет от обиды. В таком же ребяческом наивном тоне написана вторая часть состязания; напротив, песни, написанные элегическими дистихами, изображают не мальчиков, а взрослых влюбленных мужчин.
Вокруг VIII идиллии много раз разгоралась ярая полемика, темой которой служили два момента: во-первых, единое ли это произведение или контаминированное; во-вторых, принадлежит ли оно Феокриту или кому-либо из его подражателей.
Признаками контаминации считают введение лирического размера в жанр буколики, придерживающийся во всех известных нам образцах эпического гексаметра; разный, как сказано выше, характер песен в первой и второй части состязания.
Оба эти соображения не вполне убедительны: введение лирического размера могло быть, так сказать, экспериментом по комбинации форм. Что такие случаи бывали, доказывает упоминание Аристотелем в «Поэтике» некоего Херефона, испробовавшего в своей поэме самые разнообразные размеры. Второе возражение еще менее доказательно: мальчики могли петь на состязании не только сочиненные ими самими песни, а и песни, знакомые им, — как поет свою мифологическую серенаду пастух в III идиллии. Кроме того, именно мальчики-подростки, какими изображены здесь Дафнис и Меналк, более всего склонны подражать взрослым мужчинам и могли и сами сочинять песенки, в которых изображали себя страстно влюбленными. Во второй же части они решили нарисовать самих себя; именно такую мысль мог иметь поэт; следует признать ее остроумной и соответствующей изображаемым характерам.
Был ли автором VIII идиллии сам Феокрит или нет, решить, конечно, невозможно. Восьмая идиллия помечена в большинстве рукописей именем Феокрита, что, правда, не может служить надежным доказательством, так как в этих рукописях с его же именем встречаются и другие стихотворения, безусловно не принадлежащие ему; более убедительны чисто лингвистические доводы-—идиллия VIII переполнена словами и оборотами, не встречающимися нигде в подлинных идиллиях. Следует признать, как это бывает в большинстве случаев, что на вполне надежное решение этих вопросов едва ли возможно рассчитывать. Однако по своим художественным достоинствам идиллия VIII вполне достойна быть причисленной к лучшим образцам буколического жанра. Недаром в защиту ее выступало немало видных филологов—в XVIII в. голландец Фалькенаар, в XX — итальянцы Биньоне и Ростаньи. Да и Легран, поместивший VIII идиллию, согласно традиции, в раздел неподлинных, приводит во введении к ней столько доводов, вызывающих сомнение в ее неподлинности, что он сам, по-видимому, хотел бы иметь возможность с уверенностью приписать ее Феокриту.
142
Свирель в девять трубок существовала в действительности; ее изображение имеется на сиракузских и аркадских монетах. По всей вероятности, она ценилась выше обычной семиствольной.