Выбрать главу
Козопас
Медом хотелось бы мне уста твои, Тирсис, наполнить! Сладостным медом из сот, виноградом от лоз на Айгиле[26]. Право, куда же искусней поешь ты, чем звонкий кузнечик[27]. Вот тебе кубок; понюхай, мой друг, как он пахнет чудесно. 150 Словно его в роднике сполоснули рукой своей Оры[28]. Эй, Киссайта, сюда! Подои ее сам; да постойте, Козы, козла берегитесь! Не прыгайте — мигом пристанет

Идиллия II КОЛДУНЬИ[29]

Где ж это лавр у меня? Фестилида! А где ж мои зелья? Кубок теперь обмотай поплотнее ты шерстью пурпурной[30]. Так же связать я б хотела жестокого милого друга: Суток двенадцать прошло, а все он ко мне не приходит. Даже не хочет узнать, умерла иль живу я на свете; В двери, злодей, и не стукнет. Ах, Эрос, и ты, Афродита, Снова, наверно, к другой увлекли вы легкое сердце. Завтра его повидать я пойду к Тимагету в палестру; Горько его упрекну за все, что он сделал со мною, 10 Нынче ж заклятьем и жертвой свяжу я его; ты, Селена, Ярче сияй! И к тебе обращаюсь я, дух молчаливый, К мрачной Гекате[31] глубин, лишь заслышавши поступь которой В черной крови[32] меж могил дрожат от страха собаки. Страшной Гекате привет! До конца будь мне верной подмогой, Зелье мне сделай страшней, чем яды напитков Цирцеи[33], Ядов Медеи[34] страшней, Перимеды[35] отрав златокудрой. Вновь привлеки, вертишейка[36], под кров мой милого друга! Раньше всего пусть ячмень загорится! Да сыпь же скорее! Что ж, Фестилида? Злодейка! Куда твои мысли умчались? 20 Или, негодная, ты надо мною не прочь насмеяться? Сыпь же скорее и молви: «Я Дельфиса косточки сыплю»[37] Вновь привлеки, вертишейка, под кров мой милого друга! Дельфис меня оскорбил — для Дельфиса лавр я сжигаю. Так же, как ветка в огне разгорается с треском вначале, Вспыхнет внезапно потом, даже пепла нам не оставив,— Так же пусть в прах на огне рассыпается Дельфиса тело.[38] Вновь привлеки, вертишейка, под кров мой милого друга! Так же, как воск этот мягкий с мольбою я здесь растопляю Так пусть от страсти растает немедленно Дельфис-миндиец.[39] 30 Как под рукой Афродиты кольцо это быстро вертится, — Так же пускай повернется к дверям моим Дельфис тотчас же. Вновь привлеки, вертишейка, под кров мой милого Друга! Отруби в жертву несу. Артемида[40], ты силой своею Твердость алмаза смягчаешь, смягчи же ты то, что упорно... Слушай, как там, Фестилида, по городу псы завывают: Там, на трехпутье богиня — да бей же ты в медную чашу![41] Вновь привлеки, вертишейка, под кров мой милого друга! Бездна морская молчит, успокоились ветра порывы, Только в груди у меня ни на миг не умолкнет страданье. 40 Вся я сгораю о том, кто презренной несчастную сделал, Чести жены мне не дав и девической чести лишивши. Вновь привлеки, вертишейка, под кров мой милого друга! Трижды лью я вино и к могучей я трижды взываю: Женщина ль возле него, или юноша, — пусть он забудет Так же о них навсегда, как когда-то на острове Дии[42] Разом Тесей, говорят, о кудрявой забыл Ариадне. Вновь привлеки, вертишейка, под кров мой милого друга! Травка аркадская[43] эта сжигает коней быстролётных Страсти безумным огнем и пыл в кобылицах рождает.
вернуться

26

Айгил — местность в Аттике, славившаяся сладкими фигами. Возможно, что здесь речь идет не о нем, а о какой-то местности на острове Кос.

вернуться

27

Сравнение с кузнечиком встречается во многих греческих стихотворениях; кузнечик — образ хорошего, искусного певца; ему противопоставляется лягушка как плохой певец (см. VII идиллию Феокрита — 41  и  «Плач  о  Бионе»  Псевдо-Мосха,  113—114).

вернуться

28

Оры, или  Горы, — богини  сменяющихся  времен  года  и  часов.

вернуться

29

Идиллию II большинство исследователей причисляет к тем идиллиям Феокрита, которые наиболее близки к мимам; действительно, она предполагает наличие двух действующих лиц и в первой своей части как бы комментирует тот ряд магических обрядов, которые совершает героиня идиллии с помощью своей служанки, т. е. описывает драматическое действие; однако мимом в полном смысле слова это стихотворение считать нельзя; служанка не произносит ни одного звука, вся идиллия написана от первого лица, причем вторая ее часть полностью может быть причислена к лирике.

Содержание идиллии II заимствовано из реальной жизни: молодая девушка, Симайта, покинутая своим любовником, красавцем Дельфисом, и узнавшая от соседки о его измене, хочет вернуть себе его любовь с помощью магии и совершает ряд обрядов в полнолуние в пустынной местности за городом возле дороги; потом она посылает служанку завершить колдовство около дома Дельфиса, и, оставшись одна, вспоминает грустную историю своей любви. Уменье Феокрита в немногих словах раскрыть характер не только самого говорящего лица, но и тех, о ком это лицо упоминает, проявляется в данной идиллии, может быть, ярче, чем во всех других его произведениях: из нескольких слов Дельфиса, о которых вспоминает Симайта, видно, что этот красавец-атлет никогда не любил ее и что она сама виновата в своем несчастье; даже болтливая соседка, принесшая Симайте сплетню о поведении Дельфиса на пирушке, сразу выступает перед читателем как живая фигура. Ряд мелких бытовых черточек характеризуют социальное и имущественное положение Симайты: она — свободная девушка, живущая одна и имеющая одну служанку; окружающие ее люди принадлежат к мелкому свободному городскому населению. Симайта небогата—-у нее есть одно нарядное платье, но когда она идет на зрелище., то плащ занимает у подруги; она — не гетера, до  встречи  с  Дельфисом  она  вела  скромный  образ  жизни  и горько жалуется на то, что он не женился на ней, но погубил ее репутацию.

Место действия, по-видимому, остров Кос или малоазийское побережье; Дельфис — уроженец города Минда, лежащего в Карий на берегу Эгейского моря против острова Кос. Предполагают, что на выбор Феокритом этой темы, стоящей несколько особняком среди других его произведений, повлиял один мим комического писателя Софрона, о котором Свида пишет, что он был современником Эврипида (т. е. жил во второй половине V в.) и писал мимы «мужские и женские» на дорическом диалекте прозой; они пользовались большим успехом, а Платон, по словам Свиды, любил их настолько, что даже ежедневно читал их перед сном. Афиней (XI, 480) приводит название одного из женских мимов — «Женщины, заклинанием изгоняющие бога» (очевидно, какого-то злого демона). Из этого мима найден фрагмент, по содержанию несколько сходный с первой частью II идиллии: речь идет в нем о подготовке к колдовству: кому-то приказывают приготовить стол, принести соль, лавровые листья и щенка; очевидно, готовится жертвоприношение Гекате, покровительнице волшебниц и помощнице в магических обрядах. Упоминание о щенке объясняется тем, что Гекате приносили в жертву собак. В противоположность утверждению Свиды, этот фрагмент написан стихами.

В 1896 г. был найден еще один небольшой фрагмент лирического стихотворения, содержащий в себе жалобу обманутой девушки; этот фрагмент написан на папирусе  II  в. н. э. Автор его неизвестен.

По своей композиции II идиллия — самое совершенное, до тонкости разработанное стихотворение Феокрита. Если .не только относительно I идиллии Феокрита, но и относительно подражающих ей — «Плаче об Адонисе» Биона и «Плаче о Бионе» псевдо-Мосха нельзя говорить о строфическом построении в полном смысле слова, то во II идиллии строфы построены абсолютно правильно: в первой половине рефрен включается после каждых четырех стихов, во второй половине — после пяти, причем каждая строфа по содержанию вполне закончена. Рефрены в первой и второй половине II идиллии различны — первый является заклинанием, второй — обращением к Селене, считавшейся, наравне с Гекатой, покровительницей магических обрядов. Строфические части обрамлены двумя связными пот вествовательными: в первых 16 стихах Симайта рассказывает о своем решении обратиться к магии, а в последних 30 стихах ее рассказ становится настолько живым и напряженным, что перерывать его рефреном уже невозможно, — Симайта говорит о своем падении, измене Дельфиса и планах мести; но эти мрачные слова заканчиваются тримиряющим  аккордом — прекрасным  прощанием  с Селеной.

Общепринятое  название  для  II  идиллии—«Колдуньи»;  есть, однако,  рукописи, в которых это  же  название стоит в единственном числе, что больше соответствует содержанию идиллии  II.

Ввиду того, что вся первая часть II идиллии представляет собой рассказ о совершаемых Симайтой магических обрядах, мы сочли целесообразным дать последовательное объяснение их, а промежуточные стихи, требующие комментария, вынести после этой характеристики собственно «колдовства». Феокрит был, очевидно, хорошо знаком с обрядами, характерными для его времени. Большинство из них принадлежат к так называемым симпатическим, т. е. когда с целым рядом предметов производятся известные действия, которые в усиленной  степени  должно  испытать  лицо,  подвергающееся  колдовству.

вернуться

30

Шерстяными нитями обвязывались разные предметы, — так же должно было стать вновь привязанным к тому, кто совершал обряд, то лицо, на которое направлялось заклинание; при этом речь всегда идет о красной шерсти. Была ли шерсть окрашена пурпуром, или под красной шерстью подразумевается шерсть рыжих овец, неизвестно. В одной эпиграмме явно говорится о шерсти рыжей овцы. Кубок служил для приготовления любовного напитка.

вернуться

31

Геката — древнее божество ночи, тьмы и подземного мира; культ ее носил мистический характер и связан с культом умерших. Она считалась покровительницей волшебниц и колдуний и являлась им на помощь в ночь полнолуния. Ее изображения ставились на перепутьях, считавшихся удобными местами для выполнения магических обрядов. особенно, если сходились три пути. Сохранились тройные гермы с изображением Гекаты, ставившиеся на перепутьях.

вернуться

32

В черной крови — выражение гомеровское; здесь, по-видимому,— намек на кровавые жертвы в честь Гекаты, которой приносили в жертву собак. Собаки часто воют .в ночи полнолуния; поэтому считалось, что они чуют приближение страшной богини, несущей им смерть.

вернуться

33

Цирцея (в греческом произношении Κΐρχτ^ —дочь бога солнца, Гелиоса, мощная волшебница, превратившая спутников Одиссея в свиней. Одиссею удалось избегнуть ее чар (см. «Одиссея», X 133—574).  Местопребыванием  ее  считался  остров  Сардиния.

вернуться

34

Медея — дочь колхидского царя Аэта, волшебница; она дала Язону, приехавшему в Колхиду за золотым руном, волшебную мазь, которая защитила его от огнедышащих быков. Она же помогла достать золотое руно, усыпив дракона, сторожившего руно, и бежала с Язоном в Грецию (см. трагедию Еврипида «Медея», поэму Аполлония Родосского «Аргонавтика» — III в. до н. э. и латинскую поэму Валерия Флакка — того  же  названия — I в. н. э.).

вернуться

35

Перимеда — имя, не встречающееся более нигде, кроме элегий Проперция (II, 4, 18), где его тоже носит колдунья. Предполагают, что Перимеда и «златокудрая Агамеда», упоминаемая у Гомера («Илиада», XI, 740), дочь Авгия, знавшая «все волшебные зелья, которые порождает земля», — одна и та же мифическая колдунья.

вернуться

36

Вертишейка (iunx) — небольшая птица из породы жаворонков, отличающаяся тем, что она может поворачивать голову даже назад. Миф рассказывает о происхождении ее следующее: она была нимфой, умевшей колдовать, и дала Зевсу любовный напиток, который пробудил в нем страсть к Ио (см. комментарий к «Европе» Мосха). За это Гера превратила ее в птицу и обрекла на постоянное участие в магических обрядах. Ее привязывали к колесу, которое вращалось; как вращение колеса, так и поворот шеи вертишейки должны были повернуть сердце изменника к прежней любви. Тем же названием обозначали и разные другие предметы, которые можно было вращать, употреблявшиеся при колдовстве, например, продолговатый кусок дерева, который быстро вращали при помощи привязанной к нему веревки. Такой же магический предмет из драгоценных материалов описан в следующей эпиграмме («Палат, ант»., V, 205).

Мужа  вернуть  из заморских  краев  вертишейка  умеет, В спальный проникнув покой, девушку может завлечь. Золотом  ярким горит, прозрачным  блестит  аметистом, Пусть же угодна она  будет, Киприда, тебе. Шерсть от красной  овцы ее кругом обвивает. Это — волшебницы дар, что из Лариссы пришла.

(Перевод М. Грабаръ-Пассек)

(Ларисса — город  в  Фессалии;  Фессалия  считалась  той  областью Греции,  где  особенно  процветала  магия.)  Подобный  же  предмет — «золотой  шар  с  сапфиром  посредине,  покрытый  буквами  и  знаками» — описан  в  поздних византийских  схолиях.

вернуться

37

В  огонь  сыплют  ячмень — так  же  должны  сгореть  кости  Дельфиса.

вернуться

38

В огонь бросают лавровые ветки.

вернуться

39

В огне растапливается воск — так же должно растаять жестокое сердце.

вернуться

40

Артемида в магических обрядах часто объединяется с Гекатой (а иногда и с Селеной) как богиня ночи; в образе Гекаты она имеет власть отпирать ворота Аида; она должна вновь раскрыть сердце Дельфиса.

вернуться

41

Удары в чашу имели целью отвратить враждебных -духов, которые могли повредить успеху заклинаний.

вернуться

42

Дий — название острова Наксоса в Эгейском море, на котором Тесей, возвращаясь с Крита после победы над Минотавром, покинул свою невесту Ариадну, дочь критского царя Миноса, которая помогла ему в борьбе с Минотавром. Покинуть и забыть Ариадну Тесею повелел Дионис, пленившийся Ариадной. В «Одиссее» (XI, 321) есть другой миф — Ариадна была убита Артемидой; по разъяснению схолиаста, Артемида убила ее за нечестие — она вступила в брак с  Тесеем в священной  роще.

вернуться

43

Аркадская травка в тексте названа hippomanes — буквально «конское безумие»: какое растение подразумевается под этим названием, неизвестно. У Вергилия («Георгики», III, 280—284) и у Плиния Старшего («Естеств. история», VIII, 42, 66) этим именем обозначается какой-то животный яд, выделяемый животными в период случки. Эта травка употребляется Симайтой опять-таки в симпатических целях.