Внучку она уму-разуму учит, домовитую хозяйку из нее растит. Ни к колодцу по воду, ни на гулянье в старой рубахе не пускает. А зимой сама велит звать подруг на посиделки.
Набьется полная горница девушек да парней, запылает в очаге буйный огонь, бабушка Гена вынесет гостинцев — орехов да черносливу. Потом усядется перед очагом и попросит:
— Ну, а теперь спойте-ка мне ту песню, что Нено сложил.
Переглянутся девушки, усмехнутся друг дружке, зардевшиеся лица вниз опустят, кто-нибудь тонким голосом заведет песню. Девушки, осмелев, одна за другой подхватят ее, и вот уже звонко льется припев про удалого повесу-гусляра.
Словно в забытьи, слушает старая ту песню, сызнова переживает радости и беды, что выпали на долю сыну.
День-деньской смех, шутки, шум, гам. День-деньской нету на парней угомона. Кто за девушками в хороводе увивается, кто под зелеными буками пенистое вино попивает — а поздно вечером оседлают сорвиголовы коней и — айда домой. Гусляр первый. Гусляр впереди всех через поле скачет… Стелются по земле, храпят борзые кони, реют-развеваются черные гривы, далеко по полю разносится топот копыт и гиканье.
А в поле цыгане бродячие табором стоят.
— Братцы, мы сегодня за счастьем гонялись, ну-ка спросим цыганку, кого из нас ждет удача! — крикнул один молодец, и все гурьбой к табору повернули.
Гадает им на бобах ворожея, про каждого сказывает, что ему на роду писано. Пришел черед и Гусляру.
— Эй, цыганка-гадалка, что ты мне наворожишь? — крикнул Нено и так натянул поводья, что конь его на дыбы вскинулся.
— Что, спрашиваешь, тебе писано? Первым делом скажи, какие гостинцы везешь с ярмарки отцу-матери, братьям да сестрам?
— Я сам гостинец, везу веселье!
— Пеняй, не пеняй, а лихая доля тебе суждена. Всех ты веселишь, тебя же развеселить некому, каждый рад тебя послушать, а тебе никто не сыграет; другие будут хороводы водить, под твою гуслу плясать, а ты будешь в сторонке стоять — не суждено тебе вихрем пройтись в пляске, отвести душу.
Стегнули молодцы коней — кто гадалке поверит!.. Опять Гусляр первый, опять Гусляр впереди летит. За ним следом скачут, храпя, борзые кони, стелются по ветру черные гривы.
А цыганка-то правду напророчила. Что сбылось, что нет, кому выпала удача, кому нет, — с Гусляром же все как по-писанному вышло.
Повсюду он желанный гость, все ему рады, он же за каждого душу отдать готов. Только время шло. Дружки его переженились, семьями обзавелись, один только Нено с сердцем не знает сладу.
«Нено, лихая головушка, Нено, гусляр непутевый, — молвит ему старая мать, — полно жить одному, как перст! Веди-ка в дом помощницу!»
«Кого я приведу тебе, матушка? Погляжу я на девушек в хороводе — все до одной как румяные яблочки, все милы да пригожи. А стоит выбрать какую, привести домой — небось желтее дули покажется…»
Тут голосистые певицы умолкнут, взглянут на бабушку Гену, а она поднимет седую голову, и кроткая улыбка оживит морщинистое лицо. Откроет рот, хочет слово молвить, да так ничего и не скажет — разве словами передашь ту сладостную скорбь, что бередит материнское сердце!..
— Так и состарился Нено в холостяках, — нарушит кто-нибудь наступившую тишину.
— Судьба, от нее никуда не уйдешь, — добавит другой.
Говорят, недавно встречали его на Узунджовской ярмарке — все еще молод и удал, как прежде. Что ни праздник, — под его гуслу девушки-красавицы пляшут, что ни веселье — его песня слышна. На свадьбах да помолвках он своими песнями тешит невестину да женихову родню. А как кончится веселье и все разойдутся по домам, Гусляр бредет в корчму… Сидит, осушает чарку за чаркой, потом ударит по струнам и заведет свою песню:
— Сам про себя сложил… Храни его господь на всех путях-дорогах!
Бабушка Гена встает и уходит из горницы: пускай себе молодые повеселятся вволю.
Перевод В. Поляновой.
БЕСТАЛАННЫЙ
Годы прошли с той поры, как загорец, в последний раз сыграв на свирели, увел своих буйволов и осенние листья ночью засыпали его след. Но до сих пор, как только утренний ветер начинает гасить звезды, над притихшим селом разносятся заунывные звуки свирели, прилетевшие из речной долины.