Осенью Рале распахал свои наделы. Зажили они вдвоем, в ладу да согласии. У порога дома лежал верный пес, помахивая хвостом.
…Улица и дворы заглохли, опустели. Вот за плетнем замерцал огонек, за ним, точно рой светлячков, там и сям зажглись другие окна, ночь — холодная, безветренная зимняя ночь — окутала село своим пологом, Рале все стоял, облокотившись на подоконник, взор его блуждал над крышами домов, над садами, и какая-то тихая радость обволакивала душу. Он глядел из своего окна на окружающий мир, и ему казалось, что он постигает умом и его законы, и свое место под небом… Вот уже задрожал огонек в самом бедном, до половины заклеенном бумагой окошке. Черные кольца дыма над трубами все густели, росли, казалось, радость грядущего праздника, витавшая за каждым оконцем, вместе с дымом возносится к темному небу.
— Уже не дымит… Закрой окно, а то холодно, — окликнула жена.
Рале прикрыл ставню. Молча повернулся, прислонился спиной к стене и окинул взглядом комнату.
В очаге пылал огонь, озаряя медные котлы и подносы. Хозяйка снимала нагар с фитиля лампады, теплившейся перед образами. Пламя на мгновенье озарило ее кроткое лицо, и Рале вдруг показалось, что он видит перед собой новую икону.
Он взял трехногую табуретку и подсел к очагу. На душе было спокойно и легко, все былые обиды, все шалости и озорство позабылись, развеялись как дым.
Перевод В. Поляновой.
ПОЕДИНОК
Старый рогач оцепенел. Кто он — этот сивый олень, что ворвался в его владения и соблазнил верную оленуху? Бродяга, что скитается по лесу в поисках корма, или задира-неудачник, рвущийся к славе?.. Смотрит старый рогач и глазам своим не верит. Под темным шатром старого дуба чужак и его, рогача, оленуха забылись в предутренней истоме. Сивый олень склонился к ней головой, а она и глаза закрыла, опьяненная его лаской.
Ни птичье щебетанье, ни шорохи лесные не нарушают их томленья. Деревья, убаюканные предрассветными снами, молчат, даже осина и та чуть слышно шевелит листвою, ни дать ни взять иссохшая колдунья, что и во сне вещает перст судьбы.
Рогач ударил о землю копытом, гордо вскинул голову и, выпятив грудь, двинулся на чужака, что пришел порочить его честь. Сивый олень и самка проворно вскочили на ноги. Оленуха не смела поднять голову, глянуть рогачу в глаза. Сивый олень шагнул навстречу рогачу, оба смерили друг друга взглядами, полными ненависти. Вольный странник покачал ветвистыми рогами — мол, у него найдутся силы отстоять свою любовь.
Точно гордые богатыри, молодецкий спор которых может решить только единоборство, двинулись они друг на друга. Выбрались из зарослей бука на поляну, где была медвежья пасека. Самка, повесив грешную голову, молча шла следом… Старый рогач, сгорая жаждой мщенья, покрутил головой; тряхнул ветвистыми рогами молодой лихач. Здесь, в этом лесу, старый уже раз проучил одного сорвиголову, что явился, незваный, к их водопою и стал задевать оленух. Они с чужаком схватились тогда не на жизнь, а на смерть, пока тот на свалился бездыханный к его ногам. Его труп растерзали орлы, а череп повесила на дереве лесная русалка и, натянув на ветвистые рога вещие струны, предсказывает людские судьбы… Ноги у сивого оленя стройные и крепкие, как стволы кизиловых деревьев, он бегал быстрее ветра, обгоняя охотничьи стрелы. С тех пор как мать-оленуха родила его на свет, он без устали носился по горам и долам…
Настала пора самцам померяться силой.
Дикие пчелы еще не покидали своих гнезд. Белоснежная вершина, проступая сквозь утреннее марево, гляделась в воды озерка, поросшего тонкой островерхой осокой.
Олени встали друг против друга, а напротив, на обрывистом берегу озерка, застыла оленуха, вытянув стройную шею. Вот мелькнули в траве тонкие ноги, самцы сцепились рогами. Разбежались и вновь стукнулись лбами. Ветвистые рога затрещали. Старый напирал изо всех сил, молодой и не думал сдаваться. Старый пригибал голову к земле, норовя боднуть противника в грудь, а молодой целился старому в пах. Старый, однако, изловчился, двинул соперника рогами, алая кровь обагрила грудь пришельца. Расступились борцы, смерили друг друга налитыми кровью глазами и опять яростно ринулись в бой. Старый рогач дышит тяжело, морда в пене, у сивого оленя весь перед залит кровью, сквозь стиснутые зубы прорывается устрашающий рев… Из-под копыт во все стороны летит трава, смешанная с землей. Мечутся по водной глади озерка их тени.