Длинноволосый Исусик был разгорячен и взволнован, как и всякий мужчина, который уверен, что в скором времени его пенис ждет фантастическая приятность. Он искренне пытался узнать ее поближе, понять ее характер чтобы у них получился не анонимный, а очень даже именной секс. Также он с пониманием выслушал сорокаминутный монолог Френка, но только не смог решить, то ли Френк был новатором, который опередил свое время лет этак на десять, посланник нового смеха, юмора двадцать первого века, не предназначенного для веселья, то ли он был человеком, который уже очень скоро пойдет и повесится. Он не знал, дружит ли Миранда с Френком, и поэтому воздержался от каких бы то ни было замечаний, не желая рисковать своей предстоящей эякуляцией. Они с Мирандой обсудили клубы, какой кому больше нравится, и продюсеров, кто кого особенно ненавидит.
Френк закончил свой монолог - или ему просто надоело вещать в пустой зал - и присоединился к ним в буфете. Через пару минут нарисовалась девушка в берете, надетом задом наперед, и обвинила Френка, что он спер пять фунтов у нее из кошелька.
Миранда поднялась, чтобы уйти. Длинноволосый Исусик тоже поднялся, типа как они вместе, и пошел следом за ней. Уже на улице она обернулась и решительно заявила:
- Спокойной ночи.
- А что ты там говорила... насчет моего... ну, что ты... - Он запнулся.
- Я пошутила, - сказала она и пошла прочь. Он был вполне симпатичный мальчик, и было время, когда она относилась с симпатией ко всем, кто работал в жанре эстразной комедии: они все в одной лодке, и всем угрожают одни и те же опасности. Но сейчас ситуация стала слишком серьезной, чтобы играть в добрых товарищей.
Они потеряли на этом благотворительном мероприятии тридцать четыре фунта. Так не пойдет. У Пони будет тяжелый вечер.
Миранда была вне себя от злости. В местной газете написали даже о том, как спасли кошку, забравшуюся на крышу какой-то церкви, но ни слова не упомянули про ее благотворительный концерт. Она не из тех людей, кто бросает начатое, упорно твердила она себе, когда они с Вив вышли из такси и зашагали по Трафальгарской площади, сгибаясь под тяжестью снаряжения.
Она подошла к колонне Нельсона с таким видом, словно вовсе и не собиралась на нее забираться. У нее было стойкое ощущение, что все присутствующие на площади - от мутных туристов до многочисленных голубей уже догадались о ее намерениях, но она пыталась об этом не думать.
Самое главное - успеть подняться достаточно высоко (чтобы ее не сумели достать) до приезда полиции. Пока она раздевалась, Вив быстренько распаковала снаряжение и установила лестницу. Вив не раз ей сказала, что она сумасшедшая, и тем не менее согласилась помочь: Вив была в меру преданной и в меру сумасбродной.
Миранда поднялась по лестнице на вершину постамента, покрытого коркой голубиного помета. Вив быстро смылась, прихватив лестницу, а Миранда начала восхождение на колонну Нельсона. Теперь, вблизи, холодный гранит источал ледяную угрозу, и высота пугала. И все это очень Миранде не нравилось. На улице было не жарко, тем более если учесть, что из одежды на ней были только альпинистские ботинки, пояс, рюкзак и темные очки.
Продвижение было медленным. Миранда когда-то давно занималась альпинизмом, и полтора месяца после благотворительного концерта она упорно готовилась к этому восхождению, насколько вообще можно упорно готовиться за полтора месяца. Но карабкаться на колонну Нельсона в голом виде - это само по себе уже стимул, чтобы карабкаться на колонну Нельсона в голом виде; никому не нравится отступать, когда на него смотрят.
На высоте тридцать футов она остановилась, глянула вниз и с удовольствием увидела большую толпу, отдельные фотовспышки и некоторое количество озадаченных полицейских, которые пытались решить, что им делать. Она решила, что больше смотреть вниз не будет. Она полезла наверх в голом виде, потому что ей не хотелось подняться и обнаружить, что никто на нее не смотрит. Когда ты поднимаешься на колонну Нельсона, чтобы привлечь внимание общественности к бедственному положению бирманских юмористов, - это одно, но когда на колонну Нельсона поднимается, чтобы привлечь внимание общественности к бедственному положению бирманских юмористов, голая молодая женщина - это совсем другое.
Она также покрасила волосы в синий цвет, приклеила на левое плечо переводную татуировку с изображением дракона и сбрила волосы на лобке. Она хотела, чтобы все обратили внимание на это, а не на нее саму. Как она объяснила Вив: "Люди становятся по-настоящему знаменитыми только из-за чего-то одного. Архимед - из-за ванны. Христос - потому, что его распяли. Чингисхан - из-за своих набегов. Король Кнуд - из-за своих реформ. Годива потому что проехалась по городу в голом виде. Ньютон - из-за яблока. И поскольку у нас есть только одна попытка, я не хочу, чтобы меня запомнили как тетку, которая залезла на колонну Нельсона голышом".
Примерно на середине пути ее ненависть к бирманским юмористам дошла до точки кипения. Она очень надеялась, что в данную минуту их жестоко избивают ногами. Ее пугал выступающий свес наверху, при одной только мысли о том, что ей придется его преодолевать, все ее мышцы сводило от боли. Ей очень хотелось оставить эту затею и спуститься вниз - никогда в жизни ей ничего не хотелось сильнее, - и только это соображение подгоняло ее вперед. Пару раз она едва не сорвалась, но ей повезло. Исключительно повезло.
На то, чтобы подняться до самой вершины, у нее ушло почти три часа. Сто восемьдесят пять футов.
Вид сверху был впечатляющий, но ей было не до городских красот. Она уже обмирала от страха перед предстоящим спуском. Так всегда и бывает в жизни: когда ты исполняешь задуманное, ты понимаешь, что тебе это на фиг не надо. Она достала мобильник и начала брать интервью голосом немецкого музыковеда.