Потом был случай на Балхэм-стрит. В плане отобрать сумку Скотт-младший сработал чисто – ограбленная дама осталась стоять, разинув рот, – и рванулся к машине, насколько слово «рванулся» вообще уместно по отношению к этой желеобразной туше. Скотты благополучно уехали с места преступления, завернули за угол и нарвались на дорожный патруль (обычная проверка – плановый рейд за безопасность уличного движения; проходит два раза в год). Техосмотр не пройден. Страховки нет. Прав тоже нет. Тормозные огни не горят. Протекторы на покрышках стерты. Может, они бы и отбоярились, если бы не Скотт-младший, который сидел на переднем сиденье и внимательно изучал пудреницу, извлеченную из явно женской сумочки крокодиловой кожи.
Гай терпеливо выслушал заверения Скоттов, что сумочку им в машину зашвырнул некий таинственный незнакомец, после чего убежал сломя голову в неизвестном направлении. И они как раз ехали в полицейский участок, чтобы ее – сумочку – сдать. Папа с сыном изобразили искреннее изумление, когда пострадавшая женщина описала своего обидчика, который был поразительно похож на Скотта-младшего, вплоть до футболки с надписью: «Высеки меня плеткой и спусти мне на сиськи».
Скоттов выпустили под залог, но они не успокоились. На этот раз они даже благополучно уехали с места преступления, но по дороге машина сломалась. Они вернулись домой на автобусе, и там их уже ждали. В полиции сразу вычислили преступников по описанию жертвы («безработный борец сумо»). Скотты: злобная клевета. Присяжные: виновны. Судья: два года условно. Мораль: покупайте качественные колеса.
Конечно, можно рискнуть и по-крупному, подумал Гай, вспомнив Палмера, который пытался ограбить антикварный магазин (каковая попытка была успешно пресечена отрядом спецназа, предположительно – по наводке, хотя и маловероятно, поскольку Палмер сам никогда не знает, что ему стукнет в голову через пятнадцать минут). На место преступления Палмер приехал в ярко-красном «феррари», полчаса назад угнанном его другом, который и был за рулем.
По словам Палмера, он пришел в гости к приятелю, который вызвался подвезти его в гости к другому приятелю. Потом, уже по пути, когда Палмер узнал, что машина угнанная, он сразу потребовал, чтобы его высадили. То, что приятель остановил машину как раз напротив антикварной лавки, было чистой случайностью. Палмер – очень рассерженный на своего друга, который сделал его соучастником преступления, – высказал ему все, что думает. Они поругались, и Пармер сгоряча запустил в него кирпичом (который, опять же совершенно случайно, попался ему под руку). В приятеля он не попал, но зато – совершенно случайно – попал в витрину антикварной лавки. Палмер как раз рассматривал товары в витрине на предмет нанесенного им ущерба, когда на него налетели спецназовцы с автоматами.
Есть клиенты, к которым испытываешь симпатию. Нормальные в принципе ребята, с которыми можно поговорить и поржать. Тем более что они и сами понимают, что изрядно лопухнулись. Но Палмер был не из тех, с кем себе можно позволить подобное панибратство. Он был из тех, кто отгрызет тебе ухо, если только почувствует хотя бы слабый намек на неуважение к своей персоне, независимо от того, насколько сильна твоя юридическая подготовка. Палмер не понимал, что такое хорошая хохма: он был абсолютно серьезен, когда излагал весь этот бред.
Гай попросил прощения, вышел из комнаты для допросов, просмеялся до слез, взял себя в руки, изобразил серьезную рожу и вернулся к Палмеру, чтобы продолжить инструкции при задержании.
К несчастью, Палмер тоже был в числе постоянных клиентов, хотя никто не хотел заниматься его делами. У большинства клиентов были свои территории, свои предпочтения, свой «почерк». Но не у Палмера. Палмер хватался за все: незаконные операции с наличностью, поджоги, подделка документов, кражи со взломом, совращение несовершеннолетних. Специалист широкого профиля. Когда Гай работал с такими, как Палмер, он часто задумывался, что ему – как человеку честному и щепетильному – надо бы что-то такое сделать, чтобы саботировать собственную защиту. Впрочем, в деле об антикварной лавке все было предельно ясно. Надеяться Палмеру не на что. Ему светил срок, тем более если он потребует суда. Хотя и среди судей попадаются идиоты, которые могут дать ему срок условно.
Предсказать Палмеру будущее не составляло вообще никакого труда. Как говорится, к гадалке ходить не надо. Прямая дорога в казенный дом. А в перерывах между краткосрочными отсидками он будет по-прежнему отравлять людям жизнь, пока не совершит какое-нибудь серьезное преступление типа убийства или изнасилования – и тогда уже даже самый непробиваемый идиот-судья отправит его за решетку на срок, достаточный, чтобы заочно окончить Открытый университет.
А пока суд да дело, никто не знает, скольким людям еще предстоит пострадать от Палмера.
Наконец, Гая заметили и пропустили. Он переговорил с чиновником, пребывавшим в приподнятом настроении, в каком всегда пребывают в полиции, если с ближайшие два-три часа кому-то из злоумышленников должны вынести обвинительный приговор, поскольку его вина настолько очевидна, что даже все адвокатское сословие, собравшись скопом, не сможет его отмазать.
Скотты определенно делали успехи: разжились сумкой, благополучно от сумки избавились и без приключений вернулись домой. Результативность явно повысилась, но им по-прежнему не везло – их блестящая операция была записана на цветную видеокамеру новой охранной системы с высоким разрешением изображения, и офицер, проводивший дознание, сразу узнал Скоттов.
Скоттов в полиции очень любили. Больше всего полицейские любят преступников, которые облегчают им работу. Офицер, с которым беседовал Гай, был весьма словоохотлив. Он рассказал, что Скотты выкинули сумку еще на улице, но у них на диване нашли талоны на завтрак на имя пострадавшей, а в банке с кофе (тут офицер довольно хихикнул) – ее кредитную карточку.
Гай посоветовал Скоттам выбрать тактику «без комментариев». Так безопаснее всего, и тем более – с тупыми клиентами, каждое слово которых создает лишние сложности для адвоката. Тем более что при такой позиции к тебе лишний раз не придерутся. Такая тактика не всегда лучшая, но она всегда верная. Если возникнет необходимость, переговорить можно и потом. А Скоттам лучше не «выступать» в свете имеющихся у суда улик; видеозапись с их рожами, содержимое сумки у Скоттов дома и живо описанная пострадавшей футболка Скотта-младшего с надписью: «Убивай всех подряд – Бог узнает своих».
И все же Скотты вцепились в свою невиновность, как питбуль – в ногу любимой жертвы; кто-то где-то когда-то посоветовал им никогда не «колоться», и этот девиз застрял в их недалеких мозгах, как пук волос в сливе ванны, который не дает выливаться воде, а в случае со Скоттами, наоборот, не дает проникать им в башку благоразумным мыслям.
У Гая была своя классификация человеческой тупости. Существует три основных вида глупости. Есть робкие нервные тугодумы, которые до сих пор не отошли от потрясения после школы и шугаются людей из страха, что их попросят что-нибудь подсчитать или перечислить столицы всех государств Южной Америки. Такие люди совершают преступления исключительно по случайности или недоразумению, поскольку знают, что у них все равно ничего не получится. Потом идет категория более практичных придурков, которые знают свои пределы и действуют, не выбиваясь за рамки своих скромных возможностей. И наконец, последняя категория – к которой относились и Скотты, – это уже полные недоумки. Слишком глупые для того, чтобы осознавать свою глупость, они живут в перманентном недоумении, почему все остальные такие тупые.
Беседа со Скоттами прошла в приятной дружественной обстановке, которую омрачала лишь полная неспособность Скоттов понять, почему им не стоит рассчитывать на освобождение под залог.
Скоттов разместили в камере предварительного заключения с беспрецедентными удобствами. Гай неторопливо спустился вниз по холму. Ему надо было убить время перед встречей с клиентом в Брикстонской тюрьме. Он зашел в магазин и купил сигарет для Бодо. Скотты были сильно разочарованы, что у Гая не оказалось сигарет, когда они попросили у него закурить. Обычно он всегда носил с собой полпачки «Бенсон-энд-Хейджз», но сегодня он был даже доволен, что у него их не было.