Взять хотя бы Пугачеву, — подтвердила хозяйка.
— Ну, Пугачева в Москве, а мы пока тут. Но и у нас есть заслуженные артисты… Эти… Как их… Валенька, подскажи!.. Про Беловежскую пущу так складно поют…
— «Песняры».
— Вот, они самые… Потом еще эти, про малиновку… У нас пластинка есть… Там еще дамочка такая интересная, в очках… Ну, Бог с ними, не это главное. Главное, что мы должны грамотно расставить все точки и добиться самых высоких мест… И чтобы Ирочка и… как других девочек зовут?
— Леночка и Наташенька.
— Вот чтобы все стали богатыми и знаменитыми. А там, глядишь, и они нам на старости лет помогут. А где они, кстати? Зовите сюда, пусть споют родителям в праздник!
Спустя минуту у елки стояли три барышни десяти лет. В целом, они не были довольны вторжением в их жизнь, но открыто своих претензий не выражали.
Игорь Петрович, педагогично отставив бокал в сторону, склонился к артисткам.
— Так, давайте знакомиться. Я — Игорь Петрович. А вы кто?
— Лена, — сказала толстенькая конопатая девочка.
— Ирочка, — кокетливо отрапортовала хозяйская дочка, кукольно-прекрасная на фоне толстушки. Не было необходимости представляться родному папе, но этикет того требовал, а Ирочка воспитывалась с уважением к этикету.
Третья девочка промолчала. Она и на девочку не очень похожа была — пацаненок со скучной детдомовской стрижкой.
— Наташенька? — Игорь Петрович обернулся к маме, беззубой заводской гражданке.
Та испуганно кивнула и строго посмотрела на дочь. На всякий случай.
— Ну, что же… Давайте петь!
Игорь Петрович занял кресло и махнул рукой.
Спели. Кое-как поклонились в ответ на бурные аплодисменты Валентины Сергеевны. Потом хозяйская дочка Ирочка прочла стишок, совершила реверанс и заказала по поводу своего триумфа сырокопченой колбаски в детскую.
Певицы удалились к себе, а Игорь Петрович немедленно скрипнул пробкой шампанского.
Ирочка поставила прямо на пол блюдце с колбасой, нарезанной маленькими кубиками и шлепнулась рядом, подмяв праздничное платье «как у принцессы».
— Девочки, хотите колбаски? Это мой папа достал!
Толстая Лена сначала протянула руку, но потом передумала. Вторая девочка. Наташа, на колбасу даже не взглянула. Ирочку поведение подружек нисколько не смутило. Она взяла тонкими пальчиками жирный коричневый кубик и начала сминать его, наблюдая за поведением сальных вкраплений.
И пока она вдумчиво это делала, другие девочки смирно ковыряли пальцами пуговки на обшивке дивана. Если бы не родительское вмешательство, они бы и дальше прыгали со спинки этого дивана прямо вон на ту подушку на полу. Было весело. А теперь снова грустно, как в самом начале встречи.
— А что ты любишь больше всего на свете? — спросила Ирочка Лену.
— Читать, — честно ответила Лена.
— А ты? — Ирочка повернулась к Наташе.
— С сестрой играться.
— А я больше всего люблю колбасу. А где твоя мама работает?
— В институте.
— А твоя?
— На заводе.
— А мои родители в магазине работают. Я к ним туда приходила… Они мне кассу показывали… Там есть отдел с игрушками, но я эти игрушки и на складе видела… Тысяча игрушек.
— Тысяча?
Лена и Наташа переглянулись, не смея поверить в такое счастье. Тысяча игрушек!
— Ну, у нас дома тоже тысяча игрушек была, только мой старший брат Сергей все увез в химчистку. Поэтому я завтра снова пойду на склад и возьму себе новые.
— А нам с тобой можно?
— Ну, не знаю… Спрошу у папы… Думаю, нельзя… А давайте играть в магазин! Чур, я буду директором!
Однако взрослые снова все испортили.
— Девочки! Пора уходить! Одевайтесь! — Ирочкина мама заглянула в комнату, ласково кивнула в сторону коридора, и в ушах ее закачались такие красивые и такие огромные серьги, что девочки засмотрелись и не сразу поняли, чего от них требуется.
Потом все толпились в коридоре. Мамы пытались одеться сами, спешили одеть девочек. Игорь Петрович галантно держал пальто ядерного специалиста, а заводская рабочая от услуг отказалась, стесняясь, видимо, своей верхней одежды.
— Приходите еще, — сказала Ирочка, повиснув на маминой ноге.
— Не придем, — сказала Наташа, но ей тут же замотали рот шарфом.
— Я хочу посмотреть на твою тысячу игрушек, — шепнула Лена. — Я к тебе приду.