Клоун закрыл рот и медленно сел, тяжело моргая.
— Мы тут… пели…
— А что случилось? Который час? Что надо?
Голос у клоуна был хриплый, не клоунский. Лена беспомощно оглянулась.
О том, что делать после того, как клоун проснется, они не думали. И сейчас вполне могло случаться что-то ужасное. Вдруг этот клоун голоден? Вдруг он какой-то специальный, сторожевой клоун?
Ирочка и Наташа уже успели отступить и наблюдали за происходящим с безопасного расстояния.
— Ну, нам надо… Вас!
— Меня? А вы что из бухгалтерии?
— Нет, мы из хора!
Клоун почесав спину, поискал глазами знакомых, взрослых. Лена к этому моменту уже очень жалела о случившемся, но решительно не понимала, как быть дальше.
Пауза затягивалась. Ирочка пару раз пыталась убежать, но Наташа оставалась, оставалась и она. Наблюдали, сунув пальцы в рот. А Лена стояла радом с клоуном и покорно, как кролик, ожидала чего-то такого странного, ужасного, чем обычно заканчиваются встречи кроликов с удавами.
— Из хора, говоришь, — клоун чуть-чуть улыбнулся. Хотя, вполне возможно, улыбалось только его разрисованное лицо. — А ну-ка, помоги дяде-клоуну встать.
Он протянул руку. Лена подумала и ухватилась за нее. Оказалось, что у клоунов такие же руки, как у всех остальных, только с мозольками. Лена дернула изо всех сил.
Клоун, как хорошая репка, остался на месте.
— Нет, так не годится, еще раз тяни!
Оказалось, что он не тянется. Пришлось звать на помощь и Наташу, и Иру. Те сначала стеснялись, потом осмелели, налетели, начали толкаться, орать. Спустя пару минут началось масштабное веселье.
Появились зрители из числа хористов и родителей. Клоун, конечно, почувствовал публику и занялся представлением всерьез. Его нос переселился на Ленину макушку, а еще он вывернул карманы и давал всем желающим поиграть с ленточками, часиками и другим пестрым клоунским барахлом.
— Костик, да ты в ударе! — сообщил вдруг знакомый голос. Родители сразу поняли что к чему и уважительно расступились, а дети завертели головами в поисках невидимого режиссера.
Только режиссер вдруг стал видимым! Он появился, как из сказки, из таинственного звукового царства. Да, голос его был не так ужасен без микрофона. Да, в нем не осталось мощи и эха, созданных пространством. И вообще он оказался взрослой тетенькой в толстом свитере. Но все равно это было волшебно…
— Ага, Лера Борисовна, я именно там!
— Редкое состояние! Сохранись в таком виде до записи!
— Непременно, Лера Борисовна!
— Только без посещения бара, Костик!
— А то как же!
— Вот именно! Я тебя знаю… А что это у тебя за ассистентки?
— А это певицы из хора.
— Хорошие певицы.
Режиссер ушла, а вслед за ней схлынули и зрители. Причем мамы старались не отставать от режиссера, а дети и рады были бы отстать, но мамы их жестко волокли следом.
— А вы Костик, да?
— Ага.
— А вы клоун, да?
— Да, именно клоун я и есть. А вас как зовут?
— Меня — Лена.
— А я Ирочка.
— А это Наташа. Она не любит разговаривать.
— А почему? — клоун Костик присел рядом с Наташей. — Можешь объяснить клоуну, почему ты не любишь разговаривать?
— Неинтересно, — не сразу ответила Наташа.
Клоун еще пару секунд улыбался по инерции, потом тихо покашлял и выпрямился…
— Да… Ну, все равно ты проживешь очень интересную жизнь.
— А я? — подняла руку Ирочка и улыбнулась.
— А ты будешь очень богатая.
— А она? — Ирочка ткнула пальцем в Лену.
— А она будет очень красивая.
Девочки захихикали, начали толкаться.
— Но только обещайте мне… — Клоун снова присел, поднес палец к губам, оглянулся, сурово нахмурил брови, — обещайте, что вы всегда будете вместе!
— Обещаем! — прошептали девочки, сверкая глазами.
А родительская кучка тем временем обступила и нежно сжимала в кольцо режиссера Леру Борисовну. Их очи горели, голосовые святки потрескивали. Родители так страдали от своей вежливости, от невозможности громко кричать: «Снимайте моего ребенка в кино! Срочно!».
Родители робели. Не робела только великолепная Валентина Сергеевна.
— Постойте? Вы режиссер?
— Да, я режиссер!
— Вот как здорово! А я мама Ирочки Сидоровой… Такая красивая девочка… Из трио… Ну, вы их только что снимали! Солистки! Самые младшие в хоре! — Валентина Сергеевна старалась быть терпеливой и вежливой, но что-то в режиссере ей вдруг показалось неправильным. — Ну, они еще про зайку пели! «Зайка, зайка, где ты прыгаешь»… Вспомнили?