— У меня тоже, — вздохнул Сергей.
— Знаешь, в последние дни я понял, что история про золотоискателей не имеет ко мне никакого отношения.
— Даже если это так, история была захватывающая. И конечно же я очень рад, что тебе снова лучше и что твои страхи прошли, хотя страх наводить на людей скуку «состоянием в бледно-голубом свете» должен был бы остаться.
— Ну и пусть, пусть некоторым людям будет скучно. Главное, в этой истории я чувствую себя хорошо. И вообще, это всего лишь фильм. Никакому фильму не под силу изменить мир. А у меня еще достаточно времени, чтобы снять другие фильмы. Во всяком случае, сейчас вот такой незамысловатый спокойный моментальный снимок кажется мне самым для меня правильным.
— Ну-ну. Слушай, мне, к сожалению, пора собирать чемодан, завтра утром я снова должен быть в Белграде. Но через неделю я вернусь, и тогда мы спокойно обо всем поговорим. А ты пока не отказывайся совсем от старого плана.
— О’кей. Удачи, и постарайся не лезть на рожон там, в Белграде.
— Ну как раз это и не получится.
Положив трубку, Пауль покачал головой. Впервые ему стало ясно, что у Сергея, должно быть, проблемы. То, как фанатично Сергей бросался в каждый свой проект, как рисковал жизнью для своих фильмов, — это все-таки немножко истерично. И потом: шестичасовой документальный фильм об истории Белграда в двадцатом столетии — а немного поскромнее, конечно, нельзя? Он что, собирается показать всю войну в Югославии, а может, всю Европу, а лучше всего — весь мир? Конечно, это требует мужества, но не питается ли его мужество страхом, что он не отвечает чьим-то требованиям? Редакторов телевидения? Друзей? Родителей? Публики? Своим собственным? И пусть этот страх породил у Сергея перфекционизм, одержимость и определенную гениальность — разве страх его не сломает? И разве какой-то фильм, пусть даже шедевр, стоит того? Нет, нет — об этом надо как-нибудь поговорить с Сергеем, в конечном счете значение имеет только одно: получал ли ты удовольствие от жизни? А если при этом выходили только средненькие произведения — кого это мучает в гробу?
А потом Пауль поставил спокойный диск с Беном Уэбстером, заварил чай, сел на диван и не торопясь принялся размышлять о том, как он начнет свой фильм. Тот мужчина в пивной пил пиво или все-таки вино? Наверно, белое вино, оно более игристое, оно иначе выдает волнение, чем красное. И в названии его можно использовать. «Белые вина, темные ночи» или «Белое вино и черный хлеб» — может, женщина ест всегда только черный хлеб? Да ладно, бояться нечего, ему наверняка еще придет в голову что-нибудь замечательное.
Необходимая оборона
Вечером 14 сентября 2001 года Виктор Радек (названный в честь Виктора Хары, чилийского певца, убитого военной хунтой, которого мать Виктора обожала в молодости) сидел со своей подругой Наташей на диване роскошного номера в отеле «Кемпински» и в сотый раз смотрел по телевизору кадры, на которых самолеты врезались в здания Всемирного торгового центра. Потом выступал американский президент, клялся, что расплата придет. Потом — интервью с Бен Ладеном, где он заявлял, что священной войной хочет спасти исламский мир.
— Если он и дальше будет так спасать свой мир, скоро его совсем не станет, — сказала Наташа.
Виктор рассеянно кивнул. На завтра был назначен концерт, а он никак не мог решить, должны ли они выступать.
Он плохо представлял себе, чтобы завтра они пели «Любимая, давай еще немного выпьем».
Некоторое время они молча смотрели Бен Ладена, пока не зазвонил телефон. Виктор встал и подошел к письменному столу.
— Радек.
— Господин Радек, это администратор. К вам пришли.
— Кто?
— Ваша мать. Соединяю.
— Подождите!
— Да, слушаю вас.
Виктор помедлил. Потом сказал:
— Вероятно, это — плохая шутка. Моя мать умерла.
— Простите, что?
— То, что слышали.
— Мне очень жаль, господин Радек, но я не мог…
— Ничего.
Виктор положил трубку. Когда он обернулся, то увидел перепуганное лицо Наташи.
Врач сказал, ей надо больше двигаться. Врач, конечно, идиот. Кто ей без конца советовал соглашаться на операцию? А теперь, через три месяца после операции, она все еще не может без костылей.
«Такой сложный процесс выздоровления требует времени, госпожа Радек. Попробуйте подойти к ситуации не так пессимистично».
Подойти, очень смешно, когда она едва в состоянии двигаться! И чему их только учат! А еще «мерседес» у входа и вилла в Целендорфе! Если бы она давала такие советы своим клиентам, сегодня у нее не было бы даже мопеда. Но врачам все нипочем. Они могут советовать и ставить диагнозы, как им вздумается, а вечером все равно поедут домой на «мерседесе». Не то чтобы у нее был плохой автомобиль. «Вольво». Но она его заслужила. И кроме того, марка автомобиля ей конечно же совершенно безразлична. Во всяком случае, не за это она боролась всю свою жизнь. Да, боролась!