— Шестнадцать! Самый разгар пубертата. Надо полагать, дома много чего происходит.
— Ну… — Мануэль с улыбкой кивнул. Да ничего не происходит, совсем ничего.
— Извини, мне надо в туалет. Ты потом, когда сможешь, посиди немного с нами.
— Конечно, почему бы и нет. Только я должен до трех закончить статью.
— Пекинский андеграунд, звучит интригующе.
— Еще бы! Сейчас все интересное происходит там, по сравнению с Пекином Лондон или Нью-Йорк — дерьмо.
— Ладно, потом расскажешь. Марка это обязательно заинтересует.
— Марка?
— Марка Бартельса.
— А, этого Марка.
— Да-да. Ну, до скорого.
В последующие минуты Мануэль заставлял себя смотреть только в свои бумаги и время от времени что-то чиркать в них карандашом. Вскоре он услышал, как хлопнула дверь туалета, и — в ожидании, что на обратном пути Август может снова остановиться у его столика и заглянуть в записи, — быстро написал: «В Пекине весенние ролы — синоним человека, занимающегося жестким садомазосексом. Это побудило Чу Лая назвать свои мрачные, иногда вызывающие прямо-таки ужас инсталляции „Chambers of a springtimeroll-brain“ — „Павильон мозга весеннего рола“»…
Но Август прошел мимо, Мануэль перестал писать. На самом деле его записи касались проекта книги, которую он задумал, книги про Сабину. Она должна была называться «В постели с Сабиной» — своего рода путевые заметки с фотографиями. Он собирался сопровождать жену в ее следующем турне и делать вне концертов и приемов очень личные фотографии. Знаменитая пианистка под душем, у парикмахера перед концертом, потом она смотрит телевизор и так далее. К фотографиям — очень легкий, полный юмора текст, приправленный всякими веселыми случаями из жизни, показывающий совершенно нормальную женщину, которая ест овсяные хлопья и сердится из-за спустившейся петли на колготках. Он представлял себе черно-белые фотографии, очень крупнозернистые и очень чувственные. Например, крупно — губы Сабины, в тот момент, когда она слизывает хлопья с большого пальца, или в ванной, когда она намыливает грудь, — что-то в этом роде. Мануэль не сомневался, что книга принесет ему успех — как в общественном, так и в личном плане. Восторженные отклики в самых важных изданиях — ему казалось, что все они уже написаны. И тогда наконец-то после его постепенного падения до уровня домашней хозяйки Сабине придется понять, что он способен на большее, чем ходить по магазинам, пылесосить квартиру, заказывать номера в гостиницах и время от времени брать у нее интервью. Вот только Мориц… В порыве доверия он рассказал сыну о своем проекте. Вначале Мориц растерялся, словно спрашивал себя, не шутит ли отец, потом засмеялся и сказал:
— Фотографируй только грудь, а все остальное выброси. Тогда альбом обязательно раскупят.
«Ну да, — думал Мануэль, — ему же только шестнадцать».
Ближе к двенадцати ресторан наполнился людьми, официанты приступили к работе, и Мануэль заказал бокал шампанского. Он немного помедлил, обдумывая, не произведет ли кофе-эспрессо более благоприятное впечатление на людей из «Красоты и качества». Но потом решил, что, во-первых, шампанское днем как нельзя лучше соответствует образу много путешествующего успешного журналиста, занимающегося андеграундом, а во-вторых, понял, что если хоть немножко не выпьет, то вряд ли будет в состоянии более или менее спокойно присесть к их столику.