Кленский перелистал страницы:
«Ты лучше сделаешь, если оставишь идола в покое».
Полистал еще:
«Я сильно сомневаюсь, чтобы небо могло создать подобную женщину… Я очень жалею любивших ее. Она, наверное, радовалась, видя, как они умирают от отчаяния».
Владислав Сергеевич закрыл книгу и усмехнулся.
В общем, Яша Нейланд уехал.
Зато почти тут же, минут через двадцать или тридцать после того, как Нейланд исчез из виду — Кленский еще сидел с опустевшей чашкой кофе за столом, — прибыл Миха.
— Ну, все! Мы пропали! — Владислав Сергеевич первым приметил на тропинке приближающийся Михин силуэт.
— Что случилось? — Вера Максимовна выглянула из большой палатки, где размещалась кухня.
И Владислав Сергеевич объяснил ей, кто такой Миха.
При всей неуживчивости и поразительном умении организовывать противостояние с миром буквально на ровном месте, Корридову вечно кто-то садился на шею. Например, Миха был великовозрастным сыном какой-то лаборантки, которая работала у Корридова много лет назад. В общем, неплохой парень. Одна беда: с ним все время что-то приключалось.
Несмотря на вполне интеллигентную маму, Миху смело можно было считать шпаной, хулиганом и даже… В общем-то он сам с явным удовольствием выдавал себя за участника каких-то таинственных разборок, а шрам от аппендицита за след от бандитской пули.
Чтобы Миху в его полукриминальном Жулеве окончательно не засосала опасная трясина, мамаша на лето отправляла его из города. К Корридову в экспедицию — работать. В интеллигентную обстановку. И Арсений Павлович соглашался. Его никак нельзя было назвать человеком, который любит говорить «нет» слабым и несчастным женщинам.
— Вы говорите, мы пропали? — скорбно повторила Вера Максимовна, глядя на приближающегося по тропинке Миху.
— Да не волнуйтесь вы так! — улыбнулся взволнованной женщине Кленский и почти нежным движением поправил ее шелковый шарфик. — Миша просто жулевский хулиган. Еще не преступник. Хотя по этому малому скамья подсудимых уже плачет… Вы Яшу там по дороге не встретили? — поинтересовался Владислав Сергеевич у приветственно машущего рукой Михи.
— He-а… Не встретил. Всем привет!
Юный начинающий бандит Миха был хорошеньким, как маленький фавн. Над низким лбом крутые кудрявые завитки. На округлых щеках ямочки; красивые глаза с поволокой. Особый род повышенной сладкой смазливости, внушающий невольное опасение, что за ней скрываются опасность и порочность натуры.
«Опять нас тринадцать», — подумал Кленский. И налил себе еще кофе.
На томик Проспера Мериме села изумительной красоты шоколадница.
Последние дни бабочки являлись все более яркие, непредсказуемо красивые. Душа у Кленского затаивалась, замирала от этой красоты.
Чаша луга вдали была задернута, как кисеей и флером, дымкой влажности надвигающегося циклона. На всем словно лежал отсвет невидимой радуги.
Это было в полушаге от эйфории.
Глава 4
Звук, от которого Кленский проснулся на следующее утро, был непривычным. Вернее, необычным он был именно для этих мест.
Кленский проснулся оттого, что где-то рядом хлопнула дверца машины.
Взглянул на часы: кажется, проспал! Все уже, наверное, завтракают… Схватил полотенце и вылез «на природу».
Неподалеку от его палатки стоял джип «Хаммер»…
Гражданский вариант настоящего американского армейского джипа — штука с изюминкой для тех, кто понимает толк в «изюминках» и имеет деньги и к тому же действительно вынужден колесить по бездорожью, а не туда-сюда по Рублевскому шоссе.
Этому «Хаммеру» вполне по силам оказалось проехать к палаткам по полю. Не то что несчастным «Жигулям» Кленского.
Их было трое.
И выглядели они так, что было понятно: даже шорты у них «эксклюзивные». Как минимум «от Версаче».
Гости вразвалку подошли к столу, за которым, отбиваясь от хищно атакующих ос, поглощала овсянку основная часть экспедиции. В общем, за столом уже собрались все… За исключением девиц, любивших понежиться в постели, то есть в спальном мешке, подольше.
— Всем привет!
— Привет… — Сидящие за столом ответили нестройно и без энтузиазма.
— Говорят, вы археологи? — поинтересовались визитеры.
— Говорят, — уклончиво ответил Корридов. Не подтвердив, но и не опровергнув это предположение.
— Собачка не кусается? — Один из гостей с некоторой тревогой взглянул на внушающую невольное уважение тушу сенбернара Кента, возлежащего рядом со столом.