— Я тоже остаюсь! — выпалил, перебивая журналиста Миха, явно оживившийся в создавшейся криминально-подозрительной ситуации.
— Кто еще хочет остаться? — втайне обрадованный этой сомнительной поддержкой, поинтересовался Кленский.
— Ну, если это временно… Если это временная, как вы говорите, ситуация… — нерешительно произнес кто-то из студентов-археологов. — Я тогда тоже остаюсь.
Это был Саша.
— Да, имеет смысл остаться, — поддержал друга Тарас Левченко.
— Пожалуй, я тоже останусь… — неуверенно откликнулся наконец и Вениамин. — Чего в городе-то в такую погоду делать?!
— И мы остаемся, — хором сказали Прекрасные Школьницы, которым совсем не хотелось возвращаться под строгий родительский надзор. Во всяком случае, общество студентов, несмотря на то, что озабочены юноши были, кажется, исключительно проблемами археологии, казалось девушкам все-таки милее. Предпочтительнее.
— А вы, Вера Максимовна? — Девушки повернулись к своей «руководительнице».
— Нет, я не могу взять на себя такую ответственность! — взволнованно воскликнула Китаева. — К тому же я должна тогда поставить в известность ваших родителей.
— Ну, Вера Максимовна! Ну, пожалуйста… Ну не надо… в «известность», — заныли Прекрасные Школьницы. — А то нас домой заберут, а так остаться хочется!
— И вообще! — снова воскликнула Китаева. — Вот и Колю надо непременно отвезти домой! — Китаева повернулась к мальчику. — Деточка, я должна поговорить с твоим отцом — пойдем! Арсений Павлович как хочет, но ребенок оставаться в таких условиях и рисковать не может…
В ответ, не произнеся ни слова, Коля лег на землю.
Все знали, что это его любимый трюк, опробованный на отце многократно и с неизменным успехом.
Мальчик не колотил ногами и не орал. Лежал себе, как камень, под который, как известно, и вода не течет. Что-то вроде итальянской лежачей забастовки. Причем, если ребенок протестовал, сдвинуть его с места было невозможно.
— Вставай сейчас же! — рассердилась Вера Максимовна и дернула Колю за руку.
— Оставьте его, — вздохнул Кленский, который не терпел насилия в любом виде.
— Ну, хорошо… Потом, Коля, пеняй на себя!
И Вера Максимовна стала собираться в дорогу, чтобы поговорить с «этой идиоткой» Алисой не по телефону, а лично.
— И потом! Мало ли что Алиса не хочет ничего делать! Она там, в милиции, не единственная, у нее ведь и начальник есть! — возмущенно восклицала Вера Максимовна.
Но Кленскому показалось, что особой уверенности в успехе у нее не было.
И кажется, Китаевой тоже совсем не хотелось покидать «памятник европейского значения».
Но она поехала.
«Испугалась ответственности! — подумал Кленский. — Все-таки «руководительница».
Глава 6
Вера Максимовна уехала. А Яша опять остался.
Таким образом, пауза с «вывозом тела» и уж тем более с «самовывозом» затягивалась.
А время между тем работало не на Яшу.
Дерн, которым его снова прикрыли, — прежде-то это было сделано очень аккуратно, тщательно! — студенты сложили наспех. Плохо сложили. Нервничая… Все-таки не каждый день приходится возиться с трупами.
И вдруг выяснилось, что прикормленный лисенок совершенно перестал интересоваться банками с остатками тушенки в мусорной яме. Лисенок был застигнут Корридовым за раскапыванием плохо уложенного дерна, которым был прикрыт бедный Яша.
И с этим надо было что-то делать…
К тому же работать на раскопе в трех шагах от трупа было как-то не слишком ловко… А сидеть без дела невыносимо.
И Корридов, всегда мучительно переживавший любые перерывы и паузы в работе — лето и, стало быть, археологический сезон коротки! — стал вдруг припоминать, какие существуют способы захоронений.
— Я думаю, миссию погребения покойника, в отсутствие Яшиных родственников, должны взять на себя мы! — скорбно произнес он. — До того, как Яшу все-таки наконец увезут отсюда, мы должны его похоронить. Временно! Повторяю, временно.
— И что вы предлагаете? Какие варианты? — вяло заинтересовались студенты.
Арсений Павлович почесал затылок.
— Ну… Например, в неолите финские племена рыболовов своих умерших сжигали, а горшок с прахом хранили в собственном жилище.
— Наверное, большие были жилища?
— Да нет. Размером этак три на пять метров, не больше. Причем на самом почетном месте хранили.