— В каком?
— В общем, то, что там было… — И Миха растерянно замолчал, подбирая слова.
— Да говори толком!
— То есть тот, кто…
— Ты можешь объяснить наконец, что случилось?
— Могу!
— Так объясни.
— Ну, в общем, то, что в палатке лежало, исчезло!
— Тело исчезло?
— Да! — обрадовался Миха правильно найденному слову. — Тело! Тело исчезло.
— Из палатки?
— Да.
Усмехаясь и стараясь не слишком быстро шагать — нечего потакать фантазиям дебила! — все гурьбой, во главе с Корридовым, направились к палатке-саркофагу. Невольно все время шаг убыстряя.
Миха не врал.
Палатка была пуста.
Все молчали. Есть вещи, которым трудно найти объяснение — вот так с ходу…
Да и не с ходу тоже.
— Кому могло понадобиться уносить мертвое тело? — растерянно произнесла наконец Китаева.
— Может… — начал было Корридов и замолчал.
— Может, тот, кто Яшу убил… тот и похитил? — выдвинул свою версию Кленский.
— Но кто? — В недоумении все уставились на журналиста.
— Кто это может быть?
— Мы ведь даже не знаем, был ли он убит… — заметил Тарас.
Стоять перед пустой палаткой далее было бессмысленно.
Все еще немного пооглядывались по сторонам. Надо сказать, с некоторым страхом.
И даже пошарили по ближайшим кустам.
Ничего. Никого.
Для лисенка, баловавшегося остатками тушенки и проявлявшего, как выяснилось, интерес также и к мертвечине, такая «зачистка» палатки вряд ли была по силам. Это было бы не по силам даже стае диких собак, грифов или гиен.
Тем более вот так аккуратно открыть палатку, расстегнуть «молнии», а потом снова их застегнуть…
— А спальный мешок оставили…
— Да, мешок оставили.
— Может, он проснулся — и сам ушел?
— Проснулся?
— Ну, в смысле очнулся от летаргии?
— Летаргии?
— Долгого сна…
— Вот именно… Может быть, это искусственно вызванная летаргия?
— То есть?
— Ну, например, под воздействием какого-нибудь растения.
— Проснулся, потянулся… — пробормотал Корридов. — И ушел сразу в лес? Мог бы и к нам заглянуть…
— Ну, со сна ведь плохо соображаешь, Арсений Павлович! Когда, знаете, долго и крепко спишь, потом никак не очухаешься…
— Нет, не знаю! — подвел черту этой дискуссии Корридов.
И, словно оберегая от таких гигантских перегрузок мозги — сложно пытаться объяснить необъяснимое! — Корридов повернулся и пошел к раскопу.
— Вы как хотите… А я еще сегодня поработаю, — произнес он.
Он прошел несколько шагов и остановился.
— А ты что там делал? — вдруг резко повернувшись к Михе, спросил археолог.
— Я?
— Да, ты!
— Я… — Миха замялся.
— Ты зачем в эту палатку полез?
— Проверял…
— Что ты там проверял?
— Ну, в общем…
— Отвечай!
Это было похоже на допрос.
— Часы… — наконец раскололся Миха. — Часы проверял…
— Часы?
— Ну, на месте они или нет.
— А поточней? — продолжал допрашивать Корридов.
— Ну… — Миха снова замялся. — Я подумал: ну что они там лежат? Вдруг кто-нибудь залезет и возьмет? Лучше я…
— То есть ты подумал, — усмехнулся Корридов. — Ты подумал: лучше будет, если их сопрешь ты? Так?!
— Ну, в общем, да… Вроде того… — Миха вздохнул.
— Ты хоть знаешь, как это называется?!
— Не знаю, — простодушно признался Миха.
Все растерянно переглянулись…
Подтверждалось давнее подозрение Кленского: некоторые люди совершают самые ужасные вещи просто потому, что не знают, «как это называется». В простодушном детском неведении…
— Это называется, мальчик мой, мародерство! — объяснил Корридов. — Люди, которые грабят трупы, называются мародерами.
— Да нет, я не… Я не это… То есть я хочу сказать, я не маро… этот! — испугался страшного и непривычного для его лексикона слова Миха. — Не мародер я!
— А кто же ты, по-твоему?
— Нет, нет! Просто я подумал: лучше я их у себя пока подержу, часы эти… Хорошие ведь часы. Точные.
— Ну и что — подержал?
— Да нет же! Я пошел туда… — Миха махнул рукой в сторону брезентового саркофага. — Прихожу, открываю палатку, а его там…
— Нет?
Миха сокрушенно кивнул:
— Нету.
— Да, не повезло тебе, Миша! Часы, получается, кто-то украл раньше тебя. Причем вместе с трупом, — подвел итог Корридов.
Странный итог, ничего не скажешь.
— Ну, как хотите… Я иду работать!
И Корридов, презрев общее траурное настроение, ушел на раскоп.