— Ты предлагаешь и нам подумать над этой проблемой?
— А ты хочешь, чтобы Нейланд так и ходил туда-сюда?
— Я тоже считаю… Умер так умер! — вздохнул студент Саша. — Нечего ходить.
— Уходя уходи?
— Ага…
— Слушайте, давайте все-таки не переходить границы здравого, разумного… — уже не слишком энергично возразил Вениамин.
— Давайте…
— Поэтому предлагаю эту палатку убрать! — снова предложил Кленский.
Охотников выполнять это задание не нашлось.
Корридов все это время безучастно и мрачно, наблюдая за происходящим, молчал.
Тогда Кленский сам вытащил колышки и приподнял край палатки…
О ужас…
Под ней лежала отрезанная собачья голова.
Оскаленная мертвая собачья морда…
И это была Томкина голова. Гостья из деревни Корыстово, время от времени любившая наведаться в лагерь археологов за объедками из мусорной ямы, поплатилась за свой очередной визит головой… В буквальном смысле.
— Вот отчего запах-то… — ахнула Китаева. — От Яши так не пахло.
Все ошеломленно молчали.
А с Кентом случилась форменная истерика. Он зашелся таким истерическим лаем — взвизгивая и даже всхлипывая! — какого от него еще никто никогда не слышал.
— Как пес разволновался! — снова сострадательно заметила Китаева.
— И немудрено, — поглядел на собаку Саша.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Собственно, если руководствоваться классическим для юриспруденции «Кому это выгодно?», только у сенбернара и был мотив для такого убийства. Все мы отлично знаем, что Кент Томку боялся и ненавидел…
— Хватит острить!
— А что еще можно предположить?
С этим все молча согласились. Предположить больше и правда было нечего.
Таким странным, можно сказать диковинным, было это преступление. Отрезать собаке голову… И потом положить под палатку!
Когда уходили, Кленский протянул Арсению Павловичу глиняную обожженную пластинку, утыканную точками.
— Это я обнаружил, когда снимал палатку… Лежала рядом с отрезанной собачьей головой.
— Вот как?
— Что это, по-вашему? Тоже древний амулет?
— Это? — Корридов повертел в руках. — Это сделано кем-то совсем недавно.
— Зачем?
— Обычное развлечение нашей экспедиционной молодежи… Здесь много глины, детки лепят всякие финтифлюшки, обжигают… Сувенир или… Шутка!
— Шутка? Вы думаете?
— А вы — нет?
— Нет. Мне кажется, что цель была другой. И что это совсем не шутка и не развлечение…
— А что же это, по-вашему? — усмехнулся Корридов. — Вместилище Яшиной души?
— А вдруг…
— Что — вдруг?
— Вдруг кто-то ворожит?
В ответ Корридов только возмущенно то ли хрюкнул, то ли фыркнул… И ушел, явно снова погрузившись в свои научные раздумья.
Вечером собрались, как обычно, у костра. Почти все. Кроме Прекрасных Школьниц. Они решили искупаться. Они вообще прежде любили по вечерам купаться — плескаться, как наяды в лунном свете, в темных водах Мутенки. Правда, теперь «боялись одни». Но студент Саша вызвался девушек сопровождать:
— Приятная миссия…
С визгом, закутавшись в полотенца, купальщицы и Саша удалились. А остальные остались у костра.
— Зачем нормальному человеку убивать домашнее животное? Отрезать собаке голову! — начал разговор у костра Вениамин.
— И тем более подкладывать под палатку?! — подхватил Миха.
— А кто сказал, что речь идет именно о нормальном человеке? Я лично в этом совсем не уверен… — заметил Кленский.
— Я тоже. Ведь и действие совершенно ненормальное, — поддержала его Китаева.
— Вот уж не думаю… — вполголоса, словно только для самого себя, произнес Корридов.
— То есть?
Корридов покачал головой:
— Ничего странного и ненормального я не вижу.
— То есть вам кажется, что это адекватно? Отрезать собаке голову и положить под палатку?
— Смотря с позиции какого времени рассматривать это действие… — загадочно усмехаясь, заметил Корридов.
— Может быть, поясните свою мысль? — подозрительно оглядывая Корридова, произнесла Вера Максимовна, словно засомневавшись уже и в адекватности своего руководителя.
Вместо пояснений Корридов молча достал из кармана куртки крафтовый бумажный мешочек и погремел им, как погремушкой. Внутри пакетика что-то перекатывалось.