— Вы опять про стиль?
— Стиль-то тут как раз и важен. Люди, склонные к графомании, всегда испытывают на себе влияние чужого литературного стиля. Яша явно это влияние испытывал. Возможно, это даже имеет отношение к его смерти.
— То есть?
— Знаете, что читал Яша?
— Нет.
— Проспера Мериме.
— Выбор необычный, но за это не убивают. А Нейланда убили.
— Но знаете ли вы, что именно он читал?
— Нет.
— Он читал «Венеру Илльскую».
— А это, кажется…
— Да-да, верно. Это история об ожившей статуе. О том, как бронзовая античная Венера — медный истукан! — задушила в объятьях молодого человека…
— Да-да… Помню: знаменитая новелла — с элементами фантастики…
— Фантастики?
— А вы, Кленский, думаете иначе?
— Я думаю… — задумчиво произнес журналист. — Мериме знал, о чем писал. Заметьте, главные действующие лица этой новеллы по существу археологи… Недаром они называют друг друга «коллега гробокопатель».
— Правда?
— Однажды, Дамиан, мне пришлось иметь дело с древними терракотовыми фигурками. Это были грубо вылепленные статуэтки с женскими формами. И такие эти формы были удивительные, такие, знаете ли, символизирующие плодородие…
— И что?
— Так вот… Когда дотрагиваешься до такой статуэтки или берешь ее в руки, уверяю вас, испытываешь сексуальное возбуждение…
— Это еще ни о чем не говорит.
— Не говорит? А известно ли вам, Дамиан, что некогда статуи одевали, умащали елеем, осыпали лакомствами, призывали в свидетели?
— Допустим.
— Известен, например, рассказ о статуе, упавшей на человека, который оскорбил ее.
— Грубость всегда наказуема… — усмехнулся Филонов.
— Жители Тира надевали цепи на статую бога солнца, чтобы она не покинула их город. Статуя Аполлона двигалась, давая прорицания, а другие статуи размахивали оружием, плакали или потели — в доказательство своей сверхъестественной силы.
— Ну, не знаю, стоит ли об этом всерьез…
— Кстати, то, что одушевление предметов возможно — каким-нибудь духом или силой, — не противоречило и более поздним теориям вполне цивилизованных людей.
— Так-так…
— Я уверен, легенды об оживающих статуях несут на себе отсвет этого знания, — продолжал Кленский. — А что касается Мериме… Я думаю, что «Венера Илльская» — явное отражение таких убеждений.
— Любопытно, конечно… Но не более, — с угасающим скепсисом произнес Дамиан.
— Вы думаете, Дамиан, что козлоногие сатиры перевелись, когда бог Дионис перестал показываться людям?
— Не так?
— Нет, дорогой мой… Последнего сатира поймали римские солдаты, когда их полководец Сулла, трезвый, жестокий и ни в каких сатиров не веривший, воевал в Греции.
— Да что вы?!
— Сатира связали, притащили в лагерь и стали допрашивать через переводчиков на всех языках. Но он, большой, лохматый и грязный, только испуганно озирался и жалобно по-козлиному блеял. Сулла испугался и приказал отпустить сатира.
— Зачем вы это мне рассказываете?
— Зачем? Знаете, один из лучших знатоков античности, преподававший у нас в университете профессор Просвирский, любил повторять: молодой человек, греческие и римские статуи — это не изображения богов… Нет!
Кленский сделал многозначительную паузу.
— А что же это? — вздохнул Дамиан.
— Это сами боги.
— Вот как?
— Вы знаете причину смерти Нейланда?
— Нет, разумеется… Я ведь не видел трупа.
— А я, кажется, знаю.
— Поведайте! Дриады, наверное, защекотали?
— Нейланд умер не от щекотки.
— Что же с ним случилось?
— Огромные гематомы.
— Синяки?
— Да.
— Ушибы?
— Напротив. Объятье. Как будто его тело сдавили, так сказать, железные длани.
— «Статуя переломила… словно щепку», — произнес Дамиан. — «Еще один… наказанный Венерой». Да… Что-то в этом духе и написано у Нейланда в записной книжке.
Сыщик покачал головой, скорее автоматически, по инерции, сохраняя прежнюю иронию.
— Нейланд читал «Венеру Илльскую» постоянно перед своей странной смертью, — продолжал Кленский. — Очевидно, помнил наизусть. И возможно… Ну, как вам сказать…
— Говорите уж!
— Эта любовь к мраморной Венере, о которой он пишет… Возможно, все это было всерьез.
— Вы шутите?
— Нисколько. Я хочу сказать, что это не шутки.
— Не шутки? То есть вы, взрослый здравомыслящий человек, хотите сказать, что Нейланд не фантазирует, когда пишет «появилась она»?