— Эта находка плохо вымыта, — не поднимая головы, буркнул он Кленскому. — Костяные вещи нужно мыть особенно тщательно. Их нужно мыть долго. Долго! И сушить в тени, чтобы не растрескались…
— Долго? — пролепетал вдруг похолодевшими губами Кленский.
— Да!
Показалось Кленскому или нет, но вода вокруг костяного гарпуна, который Арсений Павлович отмывал, оттирал в воде, была розоватого цвета.
Вдруг Корридов встал и сделал шаг навстречу Кленскому.
Тот испуганно вздрогнул.
— Дайте мне пройти! — буркнул Корридов. — Вы загораживаете мне тропу.
— Хорошо…
Владислав Сергеевич торопливо и послушно посторонился.
— Меня не будет несколько дней, — буркнул ему, проходя мимо, Корридов.
— Несколько дней?
— Да. Хочу побродить по округе… Сделать несколько шурфов. Археологическая разведка!
И Корридов ушел.
Наконец, немного придя в себя, Владислав Сергеевич побрел обратно в лагерь.
Филонов не появился ни к вечеру, ни на следующий день. Сыщик исчез.
— Куда он делся? — недоумевали археологи.
— Может, просто уехал?
— Я бы не удивился.
— С одной стороны, это похоже на стиль нашего непредсказуемого зеленолицего Дамиана…
— А с другой?
— Подозрительно!
— Слушайте, это просто безобразие… — возмущались Прекрасные Школьницы. — Такие мужчины пропадают. Надо наконец добиться, чтобы милиция вмешалась!
— Да подождите вы! — возражала Китаева. — Заявим и будем снова как дураки… Вдруг наш Дамиан просто рыщет, как обычно, по лесу? Ищет ищейка труп — и скоро вернется.
— Вы думаете? А вдруг с Филоновым что-то случилось?
— Что, например?
— Ну, например, мог споткнуться и скатиться в глубокий овраг, что окружает городище, и сломать при этом шею!
— И вообще: Филонова нет, Корридова нет…
— Когда, кстати, Арсений Павлович вернется?
— Сказано же, его не будет некоторое время. Он ушел в археологическую разведку! — терпеливо объясняла Китаева.
— А нам что делать?
— Работать! Я объясню, что надо делать. Не будем нарушать порядок. Командовать буду я, — почти радостно объявила она.
«Вера Максимовна выгораживает Корридова, — апатично думал Кленский, — Китаева предана ему, она его жалеет… Револьвер! Сыщик напрасно так боялся револьвера. Бедный Дамиан… Его убили иначе. Револьвер Корридову не понадобился. А потом Арсений просто сбежал… Надо что-то делать! Ведь это я привез Филонова сюда… Привез, получается, на его погибель…»
Глава 12
А на следующий день вдруг наступила, накатила эта странная жара.
Уже утром спозаранку — в семь часов — в палатке невозможно было дышать.
Кленский проснулся, задыхаясь в своем спальном мешке, в котором еще накануне ночью даже замерзал. И поторопился вылезти на травку.
Небо стало пронзительно синим. А в воздухе словно застыло какое-то напряжение. Возможно, от полного безветрия. Листья на молодой осинке рядом с палаткой даже не вздрагивали.
Владислав Сергеевич взял эмалированную кружку и пошел за водой, чтобы сварить кофе.
И вдруг, проходя мимо палатки с Прекрасными Школьницами, почувствовал себя странно… Сомнений не было: от палатки девушек явственно исходили флюиды сексуальности.
Возле палатки студентов Кленский споткнулся… Он наклонился. Из палатки высовывалась нога. Причем явно козлиная… Шерсть, копыто. Впрочем, нога тут же исчезла.
«Ну и шутки у молодежи…» — подумал журналист, поправляя очки.
А посреди рабочего дня студенты вдруг исчезли с раскопа… И вернулись лишь спустя часа два, нагруженные пакетами с соком.
Но оказался в пакетах не сок, а итальянское сухое вино, необъяснимым образом завезенное в деревню Корыстово, где все обычно пили только самогонку.
Студент Саша, самый некрасивый из всей студенческой троицы, со вздернутым носом и козлиными ушками, протянул Кленскому пластмассовый стаканчик.
— Воздадим почести Бахусу! — торжественно произнес он.
— Не пью! — строго отказался Кленский.
— Владислав Сергеевич, Бахус обидится! — ерничая, повторил свое предложение студент.
— И мы все обидимся! — жеманно захихикали Прекрасные Школьницы.
Принципиальность вообще выглядит глупо, а по пустякам и просто смешно. Принципиальность в данном конкретном случае и вовсе могла выставить Кленского идиотом.
Кленскому не хотелось быть ни смешным, ни тем более идиотом в глазах молодежи.