Однако он не мог не признать, что Китаева верно улавливает суть происходящего… Прежде студенты-второкурсники на Прекрасных Школьниц не обращали внимания. Теперь же у ребят словно начался гон, как у оленей. Особенно оживился Миха.
— Мы должны серьезно поговорить с молодежью! — продолжала донимать журналиста Китаева.
— Оставьте…
— В отсутствие Корридова, как взрослые серьезные люди, мы просто обязаны остановить это безобразие, Владислав Сергеевич!
— Ну, хорошо… — нехотя согласился Кленский. — Подождите… одну минуточку!
Он нырнул в палатку и приложился к заветной фляжке с коньяком.
— О’кей! — бодро отрапортовал он, возвращаясь к Вере Максимовне. — Я готов говорить с молодежью!
Девушек они нашли в лесу неподалеку. Они возлежали на изумрудных пышных мхах. Минимум одежды… Лишь какой-то поясок вокруг талии Зины — только и всего.
Правда, Дашенька была в каком-то сарафанчике — она пристроилась неподалеку от прекрасного трио, поджав целомудренно коленочки.
— Пристыдите их! Срочно! И заставьте вернуться на работу! — грозным шепотом потребовала Вера Максимовна у своего спутника.
Но Кленский, заглядевшись на представшую его очам картину, выслушал ее рассеянно.
— Хорошо… — угрожающе произнесла «руководительница юных археологов». — Тогда я сама! Я сама с ними поговорю!
— Зина! Это черт знает что! — энергично начала она.
В ответ Зина, до того прозрачно и безразлично смотревшая на Кленского и Веру Максимовну, усмехнулась и приподнялась на изумрудных пышных мхах.
Опираясь на округлый беломраморный локоть, девушка продолжала усмехаться…
Но в уголках ее губ вдруг обозначилась свирепость. А поясок, обвивающий ее дивную талию, вдруг зашевелился, превращаясь в змею.
Змея высунула раздвоенный язык и зашипела…
— Вакханки! — озаренно воскликнул Кленский, любуясь опоясанной змеей Зиной.
— Какие еще вакханки? — изумилась Вера Максимовна.
— Разве не видите? — продолжал восхищаться Кленский. — Только вакханки опоясываются змеями… Это истинные менады, опоясавшиеся змеями.
— Распоясавшиеся! — парировала гневно Вера Максимовна.
Змея на Зининой талии снова высунула раздвоенный язык и зашипела на Китаеву.
— Вряд ли это ужик… — ухмыльнулся Кленский. — Натуральная гадюка!
Вообще в благодушно размягченном сознании Кленского все как-то спуталось. Опьянение Владислава Сергеевича было бархатным, сладостным. Чувствовал он себя весело и легко. И метаморфозы, случившиеся с «девчушками», в отличие от Веры Максимовны, отчего-то нисколько его не пугали.
— Ды вы пьяны, Владислав Сергеевич! — набросилась на него Китаева.
— Да, я пьян, — сдержанно, с чувством собственного достоинства произнес Кленский. — Бахус тоже всегда пьян. Но… — Кленский покачнулся.
— Что — но?
— Но в определенные моменты его опьянение, заметьте, имеет вдохновляющую силу! Силу, которая помогает открывать тайны бытия! И я… Я их сейчас вам открою… — заплетающимся языком пообещал он.
— Открывайте! — рявкнула Китаева. — Что все это значит?
— Вы же видите, дорогая, эту дивную талию обвивает змея. Когда вакханки спят на мхах, змея их охраняет. А как, заметьте, они одеты…
— Да они вообще раздеты!
— Вот именно. Типичный наряд менады, вакханки. Перед вами древнейшая мистерия, дорогая Вера Максимовна…
— Мистерия? Да что за капустник устроили эти нахалки?! — возмутилась Вера Максимовна. — С Дашеньки пример бы брали. Девочка прикрыла все, что следует! А эти — совсем стыд потеряли! Да я им такие характеристики в школу напишу! Да я…
— Осторожнее! — шепнул Кленский, наклоняясь к уху Китаевой. — Они довольно свирепы.
— Что?!
— Взгляните на Зину, — продолжал Кленский, оглядывая оскалившуюся в странной улыбке Зину. — Да, такая может запросто вскормить грудью львенка! Колючки и острые камни не ранят ее босых ног… На голове у нее повязка из кожи гадюки, длинные волосы разбросаны по плечам… Да, это они — вечно растрепанные, свирепые и опьяненные перебродившим виноградным соком!
— Я запрещаю впредь употребление напитков! — потребовала «руководительница юных археологов».
— Не перечьте им, уважаемая. Они растерзают вас на части. Не надо бороться за трезвость. В пьяном бреду вакханки не узнают даже собственную мать. В неистовстве они сдирают когтями кожу с жертвенного быка, надувают его кишки…