Наконец, оторвавшись от созерцания украшавшей вазу пленительной менады, Владислав Сергеевич собрался перевернуть страницу.
Но в это время античные женщины, выстроившиеся на барельефе в цепочку, вдруг тронулись с места, медленно закружились — веки у Владислава Сергеевича сомкнулись, и он так и не уловил тот миг, когда явь переходит в сон. Вслед за вакханками, догоняя их, понеслись сатиры.
Разбудил Кленского чей-то голос. Вполне ясно, над самым его ухом, он произнес:
— Молодой человек, греческая и римская скульптура — это вам не изображения богов… Нет, милый мой! Это ведь… хе-хе! Это сами боги…
Кленский вздрогнул, но быстро сообразил, что голос ему приснился.
Причем ясно было, что приснился ему голос профессора Просвирского, преподававшего ему когда-то в университете античную литературу.
Сон был непонятно отчего очень неприятный: Но Кленский довольно быстро его забыл. Потому что снова заснул.
Глава 3
На следующее утро работа на археологическом раскопе началась с находки костяных ножен. Нашел их сам Корридов. Ножны украшали волнистые линии орнамента. Работа была очень тщательной. Сохранность великолепная. И некоторое время все, любуясь, передавали костяные ножны из рук в руки.
Кленский даже попытался представить человека, который прикасался когда-то к этим ножнам. Попытался представить человека, который когда-то здесь жил.
— А кто он, обладатель этой вещи, Арсений Павлович? Как вы думаете? — спросил журналист, возвращая Корридову ножны.
Тот пожал плечами:
— Могу сказать только, что место его жилища было, пожалуй, самым почетным. Считай, «красный угол». Напротив входа в городище располагалось. И ближе всего к водяным воротам. К тому же отсюда, с этого места, открывался самый красивый вид. Ведь все эти возвышенности и низины, все эти причуды ландшафта, безусловно, существовали и тогда. Они появились под напором ледника.
— И что же?
— Можно предположить, что этого человека волновала открывающаяся взору панорама. Он, несомненно, обладал некоторым эстетическим чувством. Белые слои на раскопе свидетельствуют о том, что пол в его жилище посыпался речным песком.
— Вот как?
— Хотя известно, что из-за крайне ограниченной территории городищ границы между скотным двором и жилищем человека не было тогда. А здесь, в его жилище, заметьте, пол посыпали белым чистым песком. Кроме того, мы постоянно находим очень по тем временам ценные вещи. Чего только стоили в бронзовом веке медные бусины, колечки, серьги…
— Не простой был человек?
Корридов уклончиво покачал головой:
— Не будем фантазировать.
Минут через тридцать студент Саша обнаружил еще кое-что.
Это было некое подобие миниатюрного рога. Тонкий изящный валик у края был искусно выточен и отполирован. Правда, пить из этого рога было бы невозможно: по краю, чуть ниже валика, были старательно прорезаны на равном удалении друг от друга несколько отверстий.
— Вещь удивительная! Ничего похожего я раньше не встречал, — пробормотал, разглядывая находку, Корридов.
— Никогда? — Кленский взял находку из рук Арсения Павловича.
— Никогда…
— Но для чего эта вещь могла предназначаться?
Археолог пожал плечами:
— Пока трудно сказать.
— Вот и гадай спустя пять тысяч лет, что они тут имели в виду! — заметил Кленский. — И через сто лет не разберешь, что было правдой, а что нет. А чего и вовсе не было! Что уж говорить о тысячелетиях… Странная все-таки наука археология.
— Мне кажется, нам просто это не дано понять, что они «имели в виду», — заметил студент Вениамин. — Тысячелетия — огромный отрезок времени.
— Никому, кроме Корридова! — возразила, почтительно глядя на руководителя экспедиции, появившаяся к этому моменту на раскопе Вера Максимовна Китаева.
— Правда, для чего все-таки этот рог, Арсений Павлович? — продолжал интересоваться Кленский. — Предположить-то вы можете?
Археолог снова пожал плечами:
— Предмет — явно магического ритуального назначения… Единственное, что можно пока сказать.
— Заметьте, как он красив! — восхитился Кленский.
— Может, это приманка для духов? Что-нибудь в него, скажем, помещали… Может быть, мед, ароматные травы? И подвешивали посредине жилища? — выдвинул предположение Тарас Левченко, самый мрачный и серьезный из всей студенческой троицы.
— Приманка для духов? Возможно, возможно… — кивнул одобрительно Корридов. — Штучка явно, явно магического ритуального назначения, — повторил он.