Ксения Спынь
Идол
Человеческие губы, которым больше нечего сказать,
Сохраняют форму последнего сказанного слова.
О. Мандельштам
1-10
Ранним утром из здания аэропорта вышел человек в сером плаще и серой городской шляпе. В руке он нёс серый угловатый чемодан.
Было прохладно. В остатках утренней дымки без движения стояли городские деревья с побелёнными внизу стволами.
Как сквозь звукоизоляцию, доносилось гудение проезжавших где-то машин.
Сухой и ровный асфальт безукоризненно прямо указывал вдаль. Чёткая линия уходила к горизонту, не теряясь из вида и не теряя ясности. Только одно направление. С окраины города все пути шли в центр; сбиться невозможно.
Деревья бездействовали. Стеклянный воздух на уровне глаз тоже.
Оставалось только небо, но и там никаких ориентиров — однородный серый. Кроме асфальта, всё остальное сохраняло безмолвный нейтралитет.
Человек сделал несколько шагов от дверей аэропорта и остановился. Окинул взглядом застывшую окрестность.
После двух лет отсутствия он вернулся на родину.
Посетить творческую сходку, ставшую традицией столичной богемы, он решил в тот же вечер. Он захотел так, потому что не бывал на этих встречах очень давно и ему не терпелось удостовериться в их существовании. Если они всё ещё проходят и проходят там же, в старинном парке, то это просто немыслимо, хотя он надеялся, что всё именно так. Как по-другому? По-другому просто не бывает, тем более что и Ринордийск не изменился, всё тот же.
Звуки музыки были слышны издалека, а вскоре из густой синей мглы выплыли огни парка. Да-да, всё продолжается, творческие встречи — вневременное явление, оно, наверно, пройдёт сквозь века. А тёплый вечер августа — разве можно придумать обрамление более подходящее, более полно передающее дух и смысл происходящего?
Сходка была в самом разгаре. В средоточии её (там, где ещё стоял Дворец Культуры) лиловые огни горели особенно ярко, там носились разговоры и заливистый смех. Пышный цветок столичной богемы распускался здесь, как и много лет назад, и даже необычайное обстоятельство, о котором гремели зарубежные газеты, не убавило буйства цветения. В этом парке, под куполом фиолетовых сумерек, десятилетиями собирались поэты, художники, музыканты и прочие люди искусства. Праздник жизни не прекращался, что бы ни происходило за оградой парка.
Он прошёл через ворота, миновал первые фонари, но затем остановился в некоторой нерешительности. Откуда бы ему знать, что за люди вращаются в этих кругах по прошествии двух лет? Узнают ли его? Говорит им что-то его имя?
Но сомнения разбились на кусочки и, потеряв смысл, упали в небытие, стоило ему приблизиться к собравшейся толпе. Потому что, как по договору, в момент, когда он подошёл к ним, один из стоящих, смеясь, обернулся и тут же заметил гостя.
— Лёха! Привет! — Евгений Зенкин, лучший приятель, шагнул к нему и дружески похлопал по плечу. — Ну, как ты? Как твоя заграница? Надолго здесь или так, проездом?
Он слегка улыбнулся, насколько позволяла его натура.
— Привет. Да, нормально. Да, наверно, надолго. Как получится. А заграница… Да так… Как тебе сказать…
— О, какие люди! — произнёс несколько самодовольный баритон, выдавший своего обладателя. Как же, знаем, знаем: Звербаев, светский лев, один из китов, на которых стоит блюдце ринордийской богемы. Громко, претендуя на внимание публики, он произнёс:
— Дамы и господа, вы не поверите! Наше общество посетил знаменитый поэт Лунев!
Стоило прозвучать этим словам, как мужчины и женщины, дотоле увлечённо беседовавшие между собой, обернулись как один.
— Лунев?
— Сам Лунев?
— Что вы говорите?
— Не может быть!
Он не ожидал, что его появление вызовет столько внимания и, тем более, столько радости, и на сотни ослепительных улыбок смог ответить только чуть растянутыми губами.
— Спасибо… спасибо, — пробормотал он. Он немножко не узнавал всех этих людей: то ли они так изменились за время его отсутствия, то ли в нём самом произошла некая перемена. Скорее, второе.
— Ах, как хорошо, что вы посетили наш круг, — рассыпался в благодарностях и комплиментах Звербаев. — Нам так не хватает свежего притока…
— Не знаю, — замялся он. — Не уверен, что смогу привнести что-то новое…
— А кстати, ты только что из-за границы, я не ошибаюсь? — осведомился презентабельный человек во фраке, Анатолий (как же его фамилия… из головы вылетела). — Расскажи же, как там?
Он совсем смутился: что «как» и где «там»? Честное слово, будто заграница — это такой сказочный мир, где…