Тихий смех Киллиана ироничен, уголок его губ приподнимается.
- Забавно, я тоже это осознал.
Я замираю.
- Ты хочешь уйти со сцены?
- Нет. Но хочу замедлить бег. Хочу проводить с тобой время. Наслаждаться жизнью, - он качает головой. - Килл-Джон всегда будет частью меня, но я изменился. Мы все изменились. Я не знаю, что грядет, но больше не боюсь этого.
Я глубоко вдыхаю, прижимая щеку к его подбородку.
- Ты вытянул меня из раковины. И то, что я сейчас такая, какая есть, это твоя заслуга.
Его пальцы зарываются в мои волосы, слегка дергая их.
- А ты снова разбудила меня. Давай построим жизнь вместе, Либерти. Это будет прекрасно. Так охренительно здорово.
Я встречаюсь с ним взглядом, эти глаза цвета кофе всегда таят обещание греха и сладости. Волнение пробегает по коже, когда я вдыхаю.
- Не могу дождаться.
Эпилог
Киллиан
Зимой трава похожа по цвету на жженый песок, тянущийся к сланцу серого неба. В последнее время ветрено, воздух влажный и соленый от моря. Но на фермерском крыльце дома Либби, рядом с чугунной печкой, тепло настолько, чтобы сидеть в джинсах и футболке, тогда как мои босые ноги постукивают по изношенным половицам.
Я сижу на качелях, попивая кофе и поглощая тарелку лучших в мире печенек. Оглядываясь назад, думаю, что влюбился в Либби впервые, когда попробовал ее печенье.
Я говорю ей это, и она бросает на меня сердитый взгляд. Тот, что говорит, будто она считает меня забавным, но не хочет признавать этого.
- Мама всегда говорила, что мужчина ведом своим желудком и членом, - говорит она, сидя рядом со мной и раскачивая качели, параллельно с тем лениво наигрывая на гитаре. - Важно лишь выяснить, который из них в данный момент сильнее нуждается в удовлетворении.
Я откусываю еще кусочек райского выпеченного наслаждения.
- После того, как поедим, ты можешь удовлетворить мой член.
Она угукает.
- Хорошо, что он миленький, а то пришлось бы обделять его вниманием.
- Миленький? Теперь мой член точно не удовлетворен.
Либби пытается не улыбнуться. Но ее внимание обращено к Gibson, что она держит в руках. Это моя гитара, но девушка так хорошо на ней играет. Сладкая мелодия льется рекой, старая и счастливая, но вызывающая ностальгию. Ее медовый голос сливается с ней, когда Либби поет песню "Море любви".
Звук ее пения обволакивает мое сердце. Ее голос - мой дом и надежда в одном. Так было всегда. И так будет всегда.
Когда она заканчивает, я поворачиваюсь к ней.
- Это было для меня?
Ее улыбка такая нежная и красивая.
- Они все для тебя.
Хорошо, что здесь нет ребят, и они не видят, как у меня на глаза наворачиваются слезы. Только вчера Рай написал мне, что это был лишь вопрос времени, когда мы с Либби начнем выглядеть как пара из сериала "Американская готика", и мне для образа нужны лишь вилы. Мы отправили ему наше фото перед домом, у меня в одной руке вилы, а второй рукой я, как и Либби, показываю ему средний палец.
Но мы не всё время бездельничаем. За последний месяц мы с Либби написали несколько песен. Некоторые из них для Килл-Джон, парочка для альбома Либби. Она всё еще не хочет внимания, но Джакс - как ни странно, из всех именно он - указал на то, что она может построить карьеру на собственных условиях. Так что этим Либс и занимается: пишет, записывается и выступает на маленьких площадках.
На следующей неделе мы возвращаемся в Нью-Йорк. Я начну репетировать новые песни с ребятами, а Либби отправится в звукозаписывающую студию. Но сейчас я беру по максимуму от нашего полу-отпуска.
Ставлю тарелку на пол и хватаю свою Martin, затем настраиваю ее.
- У меня есть песня. Но ты должна спеть со мной.
- Спою, если ты скажешь мне, что собираешься играть, - отвечает она.
Усмехаясь, я прикусываю губу, волна предвкушения накатывает на меня.
- Ты узнаешь.
Я начинаю играть песню White Stripes “Hotel Yorba.” К концу вступления она играет вместе со мной, ее ритм следует за моим. Мы поем припев, смеясь и в унисон играя на двух гитарах.
Ее глаза блестят, когда песня заканчивается.
- Ты поставил ее рингтоном на мои звонки.
- Ага, - я опускаю гитару. - Установил, как только покинул этот дом и тебя.
- Почему именно ее?
- Слова подходили под настроение. Я хотел вернуться на это крыльцо, быть с тобой.
Выражение ее лица смягчается.
- Ну, мы здесь.
- А что на счет всего остального, Либс? - спрашиваю, ощущая, как всё замирает в груди. - Я ли тот мужчина, которого ты больше всего любишь?
Румянец заливает ее щеки, когда девушка смотрит на меня, пока на ее шее визуально заметен участившийся пульс. Она знает слова песни. Знает, о чем я спрашиваю.