Воспоминания о Джаксе, бросающем в Рея бутерброд с салями в нашем тур-автобусе после пятисотого раза проигрыша песни “Mandinka”, всплывают у меня перед глазами, вызывая улыбку. И затем Либерти начинает петь.
Бутылка пива выскальзывает у меня из рук. Святое. Дерьмо.
Ее голос - как растаявшее масло на теплом тосте. Полный тоски, нежности и хрипотцы. Потребности. В нем столько потребности. И боли.
Я вскакиваю на ноги до того, как осознаю это. Захожу в дом и вытягиваю свою акустическую гитару Gibson из чехла. Гриф, такой гладкий и знакомый, касается моей ладони. Ком встает в горле. Христос, я готов заплакать.
Соберись, Джеймс.
Мои пальцы сжимаются вокруг инструмента. Из открытой двери доносится голос Либби, она поет о потере и разлуке с надрывом. Этот голос направляет меня, пускает мое сердце в пляс.
Она не слышит, когда я поднимаюсь на ее порог, открываю дверь в дом. Ее глаза закрыты, а тело изогнулось над гитарой, словно пытаясь ее защитить. Но в данном положении голос девушки несет в себе столько энергетики, что это впечатляет. Однако выражение ее лица- потерянное, но всё еще спокойное - добивает меня.
Она чувствует музыку, знает, как спеть, и ей это удается в совершенстве.
Я возбуждаюсь лишь от того, что нахожусь рядом с ней. Мои яйца сжимаются, когда она в последний раз со страстью исполняет припев, а ее голос бьет так сильно, словно наковальня. И, клянусь, слыша его, я не могу дышать. Это напоминает мне тот первый раз, когда я пел на сцене и почувствовал, как мир открывает передо мной все свои возможности.
Думаю, в этот момент я немного влюбляюсь в Либерти Белл.
Но затем она замечает меня и вскрикивает, убивая всю красоту последней ноты.
- Иисусе, - говорит она, когда снова приходит в себя. - Ты напугал меня до смерти.
"А ты вернула меня к жизни".
Мысль проносится в голове так ясно, словно чистое стекло. Но я не произношу ее вслух. Я вообще едва способен вымолвить хоть слово. Стою здесь, как идиот, ощущая тяжесть в груди и сжимая гитару так, словно от нее зависит моя жизнь.
Румянец заливает шею и щеки девушки. Она кивает головой, будто стыдится. Ни за что на свете. Я не позволю ей скрываться.
- Красивая, - хриплю я, сглатывая ком в горле. - Ты красивая, - я до жути четко знаю, что никогда в своей жизни не увижу ничего и никого более ошеломляющего. Всё изменилось. Всё.
Либби
Мое сердце всё еще пытается выпрыгнуть из груди после того, как Киллиан меня испугал. Но я медленно успокаиваюсь и сразу после этого чувствую что-то похожее на обиду. Киллиан поймал меня за пением, и это как серпом по яйцам - или какой там женский эквивалент данной фразы.
Несколько дней назад я услышала, как Киллиан уехал на своем мотоцикле, и, когда он не вернулся вечером и на следующий день, мое сердце сжалось, а желудок затопила пустота. Я могла бы подумать, что он уехал в поисках лучшего, вот только Киллиан прикрепил записку к моей входной двери, перед тем как уехать.
"Отправился странствовать на какое-то время. Не делай ничего, чего бы я не сделал - по крайней мере без меня".
Было одновременно больно от того, что он так легко оставил меня в прошлом, и обидно, что даже не позаботился попрощаться лично. Но я ему не сторож. И, очевидно, не могу никого заставить задержаться в моей жизни. Так что я вернулась к своим обычным делам, пытаясь игнорировать зияющую дыру в животе, и волей-неволей осознавая, что мой "обычный" образ жизни теперь кажется пустым и тихим. Слишком тихим.
Чтобы заполнить эту пустоту, я играла на гитаре и пела. Каждую ночь. А ведь я не делала этого уже много месяцев. Это вызывает воспоминания о родителях, а они так болезненны, словно засохшая рана, которую вы раздираете, несмотря на боль. Или, может быть, ради нее.
А теперь Киллиан вернулся, заполняя дверной проем входной двери моего дома и освещая комнату своим присутствием. Он здесь. Мой персональный магнит. Его притяжение настолько сильное, что мне приходится бороться с желанием вскочить на ноги и броситься навстречу. Бороться с тем, чтобы не улыбаться, словно дура, даже несмотря на то, что мне всё еще больно. Но я хочу усмехнуться, очень хочу. Потому что ОН ЗДЕСЬ.
И от этого всё снова встает на свои места. Хотя одновременно с этим переворачивается весь мой мир.