— Добрый день, — растерялся Эфиоп.
— Ну, что я говорил! — произнес Потап, отодвигая его плечом. — Дамы в восторге…
Обозрев распластавшееся тело, Потап с уважением посмотрел на африканца.
— Как это у тебя получилось, Геннадий? Ты производишь эффект. Только шума много.
Соучастники оттащили Элеонору в вестибюль и после двух неудачных попыток усадить ее в кресло оставили на полу.
— Глубокий обморок. Наповал, — констатировал помощник колдуна, нащупав у потерпевшей пульс. Обратив внимание на два чайных прибора, он заметил: — Девушка ждала Ромео. Явление Отелло сценарием не предусматривалось. М-да, техническая неполадка. Слава богу, у Джульеты оказалось коровье сердце.
На столе зазвонил телефон.
— Алло, — бросил в трубку Потап.
Никто не отозвался.
— Слушаю!
На другом конце провода нерешительно откашлялись и чей-то голос застенчиво попросил:
— А Василь Василича можно?
— Какой Василь Василич! Час ночи!
— Скока?
— Ча-ас! — гаркнул Мамай.
— Ого, — тихо удивился незнакомец и повесил трубку.
Не прошло и минуты, как звонок повторился.
— Алло, — сдержанно сказал Потап, выйдя на связь.
— Василь Василича опять нет? — послышался все тот же голос.
— Есть! Только правильно набирайте номер! Вы опять не туда попали…
— Ой, извините. А-а… А-а… — заблеял неизвестный. — А Элеонора на месте?
— Почти, — помедлив, ответил Потап и покосился на дежурную, все еще сидящую на полу с протянутыми ногами. — Позвать?
— Нет, нет, что вы! И вообще, мне Василь Василич нужен. Я ошибся, до свидания.
Испуганный голос неизвестного сменили короткие гудки. Ученик великого мага недоуменно посмотрел на трубку и с силой всадил ее в гнездо.
Когда Гаркушка подала первые признаки жизни, целители неслышно удалились. Очнувшись, Элеонора очумело, как бы со стороны, разглядывала саму себя и никак не могла понять, как это с ней произошла такая неприятность. Второй неприятностью было то, что со стола самым таинственным образом исчез бутерброд с говядиной. Это уже было свинством. Теряясь в догадках, Элеонора легла на диван, укрылась казенным одеялом и, взволнованно зевнув, уснула.
К удивлению Потапа, эфиоп оказался хорошо подготовленным к дальним путешествиям. В экипировку колдуна входили туалетные принадлежности, включая шикарную электробритву "Philips" и французский одеколон, комплект белья и даже домашние тапочки. Зато одет эфиоп был с подчеркнутой бедностью. Фасон его ботинок не относился к какому-либо стилю и даже не позволял отнести их к какой-нибудь эпохе. Это была просто обувь, имеющая прямое и единственное предназначение — защищать ноги от ушибов. На локтях обоих свитеров были нашиты круглые замшевые заплаты. Под двумя свитерами Гена носил две рубашки: тонкую, безупречно белого цвета, и байковую в клетку.
Лёжа на кровати, Мамай наблюдал, как аккуратно, рукав к рукаву, эфиоп складывает свои вещи и кладет их ровной пирамидой. Если бы не студенческое прошлое колдуна, Потап без колебаний бы решил, что перед ним хорошо вымуштрованный солдат.
Вымыв ботинки и начистив их неизвестно откуда взявшимся гуталином, Тамасген сел на стул и, выжидательно уставившись на подельника, спросил:
— Что ты сейчас будешь делать?
— Спать, — ответил Мамай, отворачиваясь к стене.
— Спи. Спокоиной ночи.
Но ото сна Потапа отвлек резкий запах чеснока. Он оглянулся и застал учителя колдующим над аппетитным куском мяса.
— Стой, — остановил его Потап. — Где взял?
— Было у меня, — невозмутимо ответил Гена. — Будищь?
— "Бу-удищь". Если б я чеснок не учуял, ты бы все сам сожрал.
— Я ведь тебя спрашиваль! Ты сказаль: спать хочу.
— Хорошо, — медленно проговорил Потап, — сказал. Теперь давай делиться.
— Давай.
— По-честному?
— По-честному, — согласился эфиоп.
Последователь разрезал говядину и хлеб на две одинаковые части и пододвинул одну себе.
— Это мне, — пояснил он учителю. — А это тебе. Сначала мы съедим твое. — С этими словами Потап откусил половину доли эфиопа, а вторую половину отдал ему.
Тамасген энергично жевал, косясь на долю Потапа.
— Ну вот. Твое мы съели по-честному? — глотнув, спросил ученик мага.
— По-честному, — пролепетал маг.
— А теперь каждый будет есть свое.
И к большому огорчению мага, Потап, ухмыляясь, сожрал свою долю целиком.
— Нечестно, — насупился африканец.
— Как же нечестно!
— Ты съель больше.
— Я ведь тебя спрашивал! Ты сказал: по-честному.
— Сказаль.
— А по-честному и поровну — это разные вещи. А теперь я буду спать. Спокоиной ночи.
Утром Тамасгена разбудило включенное радио. Пронзительный голос диктора сообщал прогноз погоды:
"…По области ожидается от десяти градусов мороза до нескольких градусов тепла. Местами осадки. Возможен ветер…"
Потап стоял перед зеркалом и восторженно рыча, растирался полотенцем. От его могучего румяного тела исходил пар. Увидев отражение великого мага, последователь прервал процедуру и со всей серьезностью заметил:
— Ты, конечно, можешь не поверить, но сейчас ты еще смешнее, чем когда спишь.
Упрекнув напарника в расизме, эфиоп ушел умываться.
— Выход через десять минут, — говорил Потап, одеваясь. — Сегодня у нас культурная программа: осмотр достопримечательностей, встреча с интересными людьми, обед в заводской столовой. А пока проведем инструктаж. Итак:
Пункт первый: никакой самодеятельности. Всякая инициатива будет подавляться адекватным и, стало быть, жестоким образом.
Пункт второй: ничему не удивляться, вести себя тихо и смирно.
Пункт третий: знание и понимание русского языка выказывать лишь в крайнем случае, то есть по моей команде. Пожалуй, все. Да, чуть не забыл! Запиши четвертый пункт: не строить глазки девушкам. Они от этого теряются… Слушай, как ты все-таки завалил нашу дежурную? Может, ты и в самом деле гипнотизер?
Потап небрежно запахнул пальто, поднял воротник и последний раз осмотрел себя в зеркале. Там он увидел решительного молодого человека, имеющего нечто общее с голливудским частным детективом. Для пущей схожести он надел перчатки, прищурил глаза и, выпятив подбородок, поиграл желваками…
Эфиоп напомнил о себе робким кашлем. Мамай окинул наставника критическим взглядом, начав с кроличьей, изгрызенной молью ушанки и закончив вздувшимися на коленях брюками.
— Обнять и плакать, — констатировал Потап. Подумают, что я купил тебя в магазине уцененных вещей. На что ты похож? Никто не поверит, что ты иностранец, даже если узнают в тебе негра. Где твой шарм? Что это у тебя на голове? Бабушки, которые носили такие чепцы, вымерли в позапрошлом веке. Через какой-нибудь час я должен представлять тебя как заморского купца, а ты будешь в этой фуфайке? Ну-ка, выворачивай ее наизнанку.
Гена покорно снял куртку и надел ее подкладкой наружу.
— Совсем плохо, — заключил Потап, обойдя вокруг колдуна, — но пусть лучше будет так. Должна же в тебе быть хоть какая-то загадка!
Более радикальные метаморфозы произошли с шапкой. Со словами "хуже не будет" Мамай хладнокровно отрезал ей уши, также вывернул наизнанку и нахлобучил на голову эфиопа. Нельзя сказать, что головной убор стал смотреться приличнее, но он, во всяком случае, выглядел теперь настолько удивительно, что невольно внушал уважение. Больше, кажется, ничего нельзя было исправить. Потап отступил на два шага и, хмурясь, долго созерцал результаты своего творчества.
— Другое дело, — наконец проговорил он. — Вылитый мароканский жид. Теперь поверят. Да, я погубил в себе великого кутюрье. Ну да черт с ним. Зато кого я породил! Видели бы тебя сейчас твои родные! Мама непременно бы прослезилась. Ну, что скажешь?