– Не знаю, как я смогу это поддерживать в таком порядке, – говорила Христина, – ведь я в садоводстве не специалист, как ты, Филипп.
На что я просто улыбался и разводил руками.
Работы я выбирал только для заработка на скромную жизнь и на редкие походы в кафе с Иваном. Особую страсть вызывали земельные работы, требующие копания ям. Я вначале сам их выискивал, а позже они становились моими по умолчанию. Иван меня поддевал, говоря, что все люди произошли от обезьяны, кроме нас двоих: он – от орла, а я – от крота. Мне было трудно ему объяснить, что это была самая чистая из предлагаемых работ. И ко всему прочему, чем больше я рылся в земле, тем лучше понимал растения, а заодно изучал плодородность земли данной местности. Она не шла ни в какое сравнение с плодородием мест обитания Кирилыча.
Я забавлял Ивана своей чудаковатостью, забавлял Христину примитивностью поведения и социальной ограниченностью. Только её благоверный Александр был ко мне безучастен. Мне же и не хотелось кому бы то ни было давать свои объяснения, тем более они могли им не понравиться. И поэтому я только молчаливо улыбался улыбкой доброго сочувствия. К примеру, окружающие меня люди были очень религиозны, даже набожны. Традиции христианства, плотно переплетенные с языческими символами, почитались безоговорочно, невзирая на почти открытую расточительность и сексуальную распущенность религиозных деятелей. Иван сам рассказывал о недавнем скандале, случившемся из-за утечки информации о грандиозном поповском борделе в подвале одного храма. С молоденькими мальчиками и льющейся рекой кагора. Но уже через пару дней после рассказа о поповской похоти он с чистосердечным возмущением осуждал, что я работаю в саду во время религиозного праздника. Оказывается, работать в праздники не то чтобы не принято – нельзя, это табу. Конечно, я понимал, чем вызвана такая традиция. Настолько трудолюбивый народ можно было загнать в церковь и дать подумать о душе, только запретив выполнять какие-либо работы по хозяйству. С поколениями этот запрет укоренился, перерос в догму, и теперь даже самый последний лентяй испуганно высказывал свой протест работающему в праздники или воскресенье. В церковь можешь не идти, сиди дома делай гадости или ничего не делай, но только не работай: работать в выходной – грех.
Можно долго говорить о подобных традициях. Африканские христиане приносят в жертву кур, обливаясь их кровью, гавайские – распевают тумба-юмбу ча-ча-ча, приплясывая. Подобные манипуляции вызывают только добрую улыбку с легким оттенком сочувствия, ровно как и всевозможные верования данной местности. Они просто помогали настроить нейронную активность местных на религиозные темы. Ко всему прочему, на суть кризиса в их обществе наличие или отсутствие верований не влияло, а влияли сами люди, каждый отдельный человек, их социальная зрелость.
Если сделать небольшое отступление в сторону религии, то на тот момент в моем сознании сложилось не совсем позитивное отношение к местной церкви. Говоря это, я даже сильно преуменьшил. Она меня занимала мало, но любое о ней упоминание оставляло неприятный осадок, как присутствие Сашка в саду, который я для него восстанавливал.
Так вот, возвращусь к людям как кирпичикам цивилизации. Национальные особенности, менталитет – это краеугольный камень любой народности. Его нельзя сформировать за пару десятков лет, он формируется историей и культурой народа на протяжении столетий. И если люди осознали себя клеткой единого организма и начали двигаться в унисон на общее благо, тогда сразу же появляются плоды этого движения, а общее благополучие возвращается благополучием каждой отдельной клетки. Такой организм и есть цивилизация, без раковых клеток – происходит неминуемое развитие, его сразу видно по излишкам, таким как пирамиды, великая стена или храм Афины.
Я как-то смотрел познавательную передачу о том, как решили заменить одну мраморную плиту в древнегреческом храме. Оказалось, кроме затрат, исчисляемых миллионами, на сам материал плиты, возникла масса сложностей с техникой по перевозке и подъему этой плиты на свое место. Специализированная техника нашего века с трудом справилась с задачей по замене одного блока в древнем храме, а люди много столетий назад смогли построить эти храмы и наполнить предметами искусства. Это многое о нас говорит. Конечно, напившись нефти, можно соорудить отели, поднимающиеся до небес, и намыть острова из песка в виде рисунков, но что с этим произойдет, когда фонтан денег под ногами иссякнет?.. Как быстро море и пустыня заберут покупное величие? Чем займется горстка людей, не умеющих создать храм собственными силами? Сядет по верблюдам и уедет в ближайший оазис? Надеюсь, к тому времени они смогут купить себе автономную инфраструктуру для поддержания созданного.