Несвязанные части её тела наполнились мотивационными конфликтами, глаза нервно бегали по кисточкам на рабочем месте, часам и всему окружению, периодически натыкаясь на меня. Всё же стоит отдать должное скорости принятия ею решения, оно пришло секунд через пять.
– Хорошо, Филипп, мне нужно прибраться на рабочем месте, переодеться. Через двадцать минут я подойду к выходу из храма.
– Отлично, я подожду, – кивнул я, довольный собой, и уже через полчаса мы сидели в кафе неподалёку.
Татьяна, как оказалось, была вегетарианкой и совершенно не употребляла алкоголь. Но делала это не по причине беспокойства о своем здоровье, а из-за того, что не смогла бы заниматься реставрацией святых вещей, будь иначе. Так получилось, что разговора об архитектуре и реставрации, который я планировал изначально, не вышло. Были постоянные неловкие моменты в общении из-за того, что мы всё время путались, обращаясь друг к другу то на «ты», то на «Вы». К тому же её одежда оказалась такой же блестящей, как и у церковнослужителей на Рождество, только без вышивок и драгоценностей. Это, как и разница в возрасте, придавала общению неловкий момент. Периодически я ловил на себе косые взгляды других посетителей.
Но данное неудобство с лихвой компенсировалось интересным общением. На редкость разговорчивая, Татьяна осталась такой даже после моих скептических высказываний в сторону христианства, церкве́й и разукрашенного духовенства. За два часа она без утайки рассказала почти всё о своей жизни. Мне оставалось только уточнять нюансы и время от времени высказывать свое мнение по этому поводу.
Было понятно, что случайные обстоятельства не зря познакомили меня с человеком из совершенно иного мира. Нежеланная дочь в сельской многодетной семье, в которой отец, горький и беспробудный пьяница, открыто хотел её смерти и периодически пытался отрубить голову топором. Мать, всю жизнь преданно терпевшая от него регулярные побои, полностью содержала его, никчемного и старого. Совершенно другой, неблагополучный образ жизни ворвался картинками в мое сознание, породив массу вопросов.
– Зачем же сейчас его терпеть? – спрашивал я, узнав, что её отец, на полном женском содержании, горько пьёт и дебоширит.
– А кому он ещё нужен такой, приходится терпеть, – отвечала Татьяна с христианской покорностью.
Такое положение вещей плохо укладывалось в моей голове, особенно когда я узнал, что она, хорошо зарабатывая на реставрации, строит большой новый дом, где и продолжит жить их семейство под пренебрежительным командованием отца-алкоголика. Но на том чудеса этой нескладной личности не заканчивались. Почти вся её родня каким-то образом была завязана с церковью и религией Она сама несколько лет жила при монастыре в молодости, а в будущем планировала пойти в монахини. Все мои брезгливые выпады на религиозные темы Татьяна воспринимала очень спокойно.
– Человек вправе иметь своё собственное мнение. Я его принимаю, просто моё отличается.
– Но как можно, имея маленький достаток, нести последние сбережения в лопающуюся от сытости церковь! – пытался я подкрепить свою точку зрения неопровержимыми фактами.
– В церкви, как и везде, не всё одинаково. Мой дядя – священник в очень бедной церкви, иногда даже голодает из-за полного отсутствия денег. Но это его место, он несет Бога людям. Я периодически помогаю ему и его семье не умереть с голоду.
– Такое бывает?! – удивлялся я.
– Да, причем такое не редкость. А в монастырях люди живут ещё бедней.
– А кто финансирует человека, идущего в монахи?
– Никто не финансирует, каждый монах живет на собственные сбережения или при поддержке семьи.
Этот факт меня очень удивил. Я почему-то всегда думал, что общая система верований распределяет полученные прибыли равномерно, но как оказалось, это не так. По крайней мере, в той стране и с её религией. Еще больше поражал тот факт, что даже при всем политиканстве и бизнесменстве правящей верхушки духовенства оставалось место для истинного служения своему Богу. Такие факты вызывали уважение и наводили на мысли, что прямых суждений не должно быть даже в простых вещах, не говоря уже о более масштабных. А любая религия, ко всему прочему, всегда переплетена ещё и с чем-то мистическим. Тому был подтверждением рассказ о собственной жизни Татьяны. Лгать ей смысла не было никакого. Мы разговаривали в первый и, скорее всего, в последний раз, не имея никаких корыстных мотивов.
– Я когда попала впервые в монастырь, – рассказывала она, – ко мне вышел монах, посмотрел на меня и сказал, что я три раза умру, сказал, что мне будет очень тяжело. В монастыре тогда все удивились, узнав, что он ко мне вышел. Этот монах не выходил из своей кельи семь лет, а ко мне вышел.