Вороны не зря были так настороженны. Мудрые птицы знали, что в моем, на первый взгляд, скучающем виде крылась целая груда коварства, и потеря их самого черного с отливом пера была моим сокровенным желанием. Бекки просто лопнула бы от зависти, принеси я в наш ящик такой жирный трофей. Но хорошо сложенные и ухоженные птицы знали цену каждому своему перу, и я быстро понял, что шансов у меня практически нет. Оттого мой взгляд хаотично шарил по земле в надежде на случайное чудо, пока не наткнулся на какой-то маленький камешек с желтоватыми прожилками. Я подошел поближе и увидел, что это вовсе не камешек, а маленькая бронзовая статуэтка, потемневшая от времени и желтеющая только на выступающих складках. Маленький воин, в шлеме, со щитом и топором, ровно стоял на небольшой овальной подставке, мирно дожидаясь войны. Находка не подпадала под ценность нашего с Бекки ящика с сокровищами, но была очень милой. Такой, что хочется оставить её себе. Подходило время встречи с Лизой, и я, сунув статуэтку в карман кошелька, где обычно хранил мелочь, быстро направился к оговоренному месту встречи в углу парка.
Мы не виделись с Лизой меньше месяца. С момента нашего с ней знакомства это было первое расставание, причем вызванное обстоятельствами, а не нашим решением. Хоть времени прошло мало, Лиза как будто поменялась. Возможно, причиной изменений была болезнь.
– Привет, зайка, как ты? – выпалил я, ещё не успев до нее дойти.
– Хорошо, только скучала, – ответила Лиза, находясь рядом со мной уже в движении перед поцелуем. После холодного, почти дружеского объятия мы взялись за руки и медленно пошли через парк, где я уже пятнадцать минут наматывал круги.
– Что там с тобой случилось, что ты аж в больницу угодила? – спросил я.
– Да так, ничего особо серьезного: обследовали, назначили кое-какие лекарства, и сегодня утром выписали. Но я все равно очень рада, что ты приехал меня проведать.
Лиза выглядела как обычно, но в ней явно читалась какая-то озабоченность, излишняя серьезность. Странно, что я раньше этого не замечал. Она была такой же, как и всё предыдущее время, в точности до последнего штриха, но теперь я заметил качественно выполненный макияж, всю обдуманность мелочей и деталей её внешности и педантичную их подборку. Всё было кропотливо собрано и доведено почти до идеального сочетания. Возможно, осеннее солнце было под нужным углом и высветило все изъяны идеализма, тщательно скрываемые четыре года. Я попытался вспомнить её другой, и понял, что другой я её не видел. Даже когда мы проводили ночи вместе, я не заставал её спящей, взлохмаченной и помятой. В памяти оставалась только Лиза, выходящая из ванной комнаты уже такой, как я вижу её сейчас. Меня немного встревожил такой факт, ведь если смыть нарисованное, она может даже выглядеть по-другому. На ум сразу почему-то пришла старая зубатая баба-яга, сплошь утыканная зелеными бородавками, с тремя черными волосками, растущими на носу, которая делала магические па со своим сухим мухомором, и бац – становилась красавицей. Эта мысль меня так позабавила, что все мускулы моего лица напряглись, пытаясь сдержать улыбку.
– Эй, ты чего такой загадочный? – толкнула меня Лиза, держа под руку.
– Да так, всякие глупые мысли в голову лезут. Я тут пока тебя ждал, даже подумывал, не начать ли пугать ворон диким криком – может, какая из них обронит перышко.
– Ох уж эта ваша с Бекки охота за сокровищами! – хитро, но очень по-взрослому сказала она. – Вам бы стоило после двадцати на марки переключиться, а то люди начнут вас побаиваться.
– Ну, с марками у нас полное незнание, а тут опыт многих лет. Приятно чувствовать себя профи хоть в чем-то.
– Да, пожалуй, ты прав, но за воронами не гоняйся, что люди подумают! – сказала она почти по-матерински, после чего добавила: – Не люблю ворон, они ассоциируются у меня со смертью.