На меня обратили внимание люди, стюардесса пыталась что-то предпринять, но я чувствовал, как уходит жизнь, нити связи с фигуркой рвались. Каждая следующая потерянная связь создавала во мне звук лопнувшей струны, наполняя меня болезненным гулом, а тело – жаром. Перед тем как потерять сознание, я извинился перед родными мне людьми за доставленную печаль и поблагодарил судьбу за предоставленный мне дар. Ведь я мог закончить свой путь ещё от булыжника, упавшего на мостовую. Но мне было даровано путешествие в собственное сознание, путешествие в истинное понимание происходящего, и стоило такое путешествие всего лишь жизни. Смирение. Последнее глубокое чувство, которое испытывает человек. Всего меня затянуло в образовавшуюся пустоту, и я угас, тихо, как когда-то маленький кружочек свечи, не вызвав ни малейшего содрогания в окружающем меня мире, незаметно.
Дальше происходящее вокруг было мне не особо понятно.
– Я думаю, Стефан, вы больше в курсе, что со мной происходило. Я помню только больницу, где пришел в себя, отца с матерью, медсестер и переезд сюда, в ещё одну больницу. Помню доктора Шмидта, анализы, и как наркоз погрузил меня в липкое безмолвие. Пожалуй, больше из моего рассказа не выдавишь.
– Этого должно хватить, – сухо сказал заметно взбодрившийся окончанием беседы Стефан. Фрейя сидела как побитая. За рассказом я не обратил внимания, что даже когда Стефан ходил за диктофоном, уже была глубокая ночь. Я так сильно увлекся переживанием случившегося, ценностью полученных знаний и опыта, их сохранностью, что совсем не обратил внимания на время.
– Ой, уже ночь! Почему вы меня не остановили?
– Ничего, Петр, мы позже отоспимся. Очень хорошо, что ты настолько увлеченно всё изложил, – сказал деловито Стефан.
Фрейя утверждающе кивнула ему вслед, но весь осунувшийся вид моложавой симпатичной девушки говорил о её несогласии со сказанным.
– Стефан, а в чем ценность моего рассказа? Я не вижу связи между моими приключениями и желанием какого-то там медицинского фонда оплатить затраты на мое лечение.
– Мы всё объясним, когда доктор Шмидт подтвердит, что полученной информации достаточно. Извини, но до этого наши пояснения могут оказать влияние на твои суждения. До завтра.
Стефан был, как всегда, очень деловит и серьезен. Если бы человечество состояло только из таких, как он, мы бы строем ходили в квадратном сером мире, благополучные и здоровые. Но я тоже чувствовал усталость и был согласен с тем, что решить вопросы завтра будет естественней. Мы попрощались, и я лег спать.
Весь следующий день я провел, скучая и бездельничая. Меня никто не беспокоил. Уже создавалось впечатление, что обо мне все забыли, когда ближе к вечеру в палату пришли Стефан с Фрейей и доктор Шмидт.
– Мистер Мергель, – с серьезным выражением лица начал доктор, – вы совершенно здоровы и можете быть свободны. Условия нашего договора вами соблюдены полностью, спасибо за сотрудничество. Всё сказанное вами останется конфиденциально.
– Не за что, но я так и не понял, что сделал полезного.
Доктор Шмидт по-дружески улыбнулся, и уже как старый знакомый ответил:
– Да, мы вам ничего не говорили, вы уж извините. Объяснили только вашим родителям. Но теперь вы имеете право всё узнать. Стефан с Фрейей ответят на ваши вопросы. А мне пора идти. Всё, касающееся подтверждения выполнения нашего договора, я подписал, вот это ваш экземпляр документов.