Завершением работы была установка изваяния: множество людей приходило, чтобы передвинуть его на должное место. Несмотря на тяжесть идола, невзирая на препятствия на пути, люди тащили и тащили его туда, где ему будет хорошо, и где богу будет не зазорно посещать свое изображение. А все, кто участвовал в установке идола, могли рассчитывать на благосклонность изображенного в нем бога и покровительство его в земных делах.
Когда каменную глыбу с Западной горы приволокли к проложенной от озера до моря просеке, лучшие мастера Священного поселка пришли сюда и принялись за работу. В ходе нее у одного из них возникла прекрасная мысль – увенчать голову Аравака большой каменной шляпой, которая должна была напоминать священный убор из перьев птицы Моа и свидетельствовать о божественном происхождении великого вождя.
…Все это время Аравака не покидало опасение, что его враги, разгромленные, но не уничтоженные, могут напасть на Священный поселок, или на людей, работающих на прокладке просеки и на изготовлении идола. Вождь принял кое-какие меры к отражению внезапной атаки, но понимал, что этого недостаточно. Однако нападения не последовало; позже от лазутчика Аравак узнал, что враги, действительно, собирались атаковать Священный поселок, но здесь было много воинов вождя; потом они хотели напасть на тех, кто изготовлял идола, но побоялись нарушить это великое таинство; кроме того, они думали совершить вылазку против людей, рубивших лес, но не пришли к согласию.
Впрочем, некоторые из врагов, и их было довольно много, втайне поддерживали идею о порубке леса, считая ее полезной; в итоге, вместо того чтобы напасть на порубщиков, враги сами начали рубить деревья на своей территории для строительства домов и укреплений.
Между тем, минули дни почитания Матери-Земли, а вместе с ними был отменен и запрет на убийства. Аравак и Тлалок закрылись в дальней комнате дома вождя, чтобы обсудить, как казнить Кане и Парэ. Эта казнь должна была быть необыкновенной, невиданной, она должна была потрясти воображение островитян, дабы надолго вселить в их сердца трепет перед властью богов и властью вождя. Нужно было найти упоминание о чем-то подобном в древних таблицах с письменами, но Баира, умевший читать их, был тут не помощник. После вынесения приговора его дочери он затворился ото всех и не участвовал даже в церемонии почитания Матери-Земли.
К счастью, молодой жрец тоже немного разбирался в письменах, и он представил Араваку и его сыну описание одной из казней святотатцев. Вкратце, в пересказе молодого жреца оно выглядело так.
«В стародавние времена одну девушку, совершившую святотатство, вначале на семь дней поместили в затвор, а потом водили от дома к дому, дабы все люди могли увидеть преступницу и выразить свой гнев и возмущение.
Вечером люди собрались в храме крылатого Бога Мщения, плакали, молились и просили прощения за прегрешения. В полночь под музыку труб, флейт и рожков верующие отдали Богу Мщения свои подношения и вновь молили о снисхождении. Когда звуки музыки стихли, появилась колонна жрецов; в центре колонны находилась девушка, совершившая святотатство. Жрецы еще раз громко объявили людям, в чем ее вина, и прокляли преступницу от имени всего народа, – после чего, опрокинув ее на спину перед изображением Бога Мщения, отрезали девушке голову. Затем они собрали хлеставшую из горла кровь в большой горшок и обрызгали ею идола бога, стены храма и подношения верующих.
С туловища девушки содрали кожу, и ее натянул на себя верховный жрец. В таком виде он появился перед собравшимися, которые занимались тем, что отплясывали под барабанный бой, – и присоединился к ним. Став во главе танцующих, жрец совершил магические телодвижения с быстротой, которую позволяла плотно облегавшая его тело липкая от крови кожа девушки».
Выслушав этот рассказ, Аравак приказал молодому жрецу удалиться и взглянул на сына.
– Что ты думаешь о такой казни? – спросил вождь.
– Наши предки умели наказывать святотатцев, – ответил Тлалок.
– Да, умели, – согласился Аравак. – Мы у себя на острове позабыли многие славные обычаи старины. Однако не вызовет ли подобное наказание отторжение у наших жителей? Не станут ли они проклинать нас за чрезмерную жестокость?