«Есть все основания предполагать, — утверждает Майкл Ко, — что у древних ольмеков существовало прочное государство». Возможно, это и так. Но каков был его характер? Когда, на каком этапе истории Тамоанчана оно появилось?
В целом возражать не приходится: скульптуры, отражающие зрелую пору ольмекского искусства, прославляют силу и могущество правителей, их победы над врагами и тесную связь с богами. Так, на алтаре № 4 из Ла Венты изображен правитель или царь в пышном облачении. Он держит в руках длинную и толстую веревку, которая, словно сетью, опутывает группу полуголых пленников. Правда, на этих величественных изваяниях нет жестоких надписей в духе изречений ассирийского деспота Ашшурбанипала: «Я вырвал языки тех воинов, нахальные уста которых говорили дерзости против… моего бога и которые против меня задумали злое… Остальных людей живьем принес я в жертву. Их изрубленные тела я скормил собакам, свиньям и волкам…»
И тем не менее можно не сомневаться, что владыки страны Тамоанчан тоже не брезговали никакими средствами в борьбе за укрепление своей власти (победоносные войны, политические интриги, выгодные браки и т. д.).
На древней стеле, найденной в Альварадо (Веракрус) мы видим изображение ольмекского правителя, горделиво возвышающегося над жалкой фигурой обнаженного пленника. Последний простирает к грозному владыке связанные руки, прося, по-видимому, о милосердии. Но все напрасно: победоносный царь даже не смотрит на своего поверженного врага. Участь пленника уже решена: его либо принесут в жертву богам, либо обратят в раба. И таких изображений встречается здесь немало.
Майкл Ко считает, что первые ольмекские династии появились еще в те далекие времена, когда повсюду господствовала раннеархаическая культура — в конце второго тысячелетия до н. э. Но если учитывать время появления основных признаков государственности и цивилизации у ольмеков — письменности и городов, — то это важное событие, на мой взгляд, совершилось не ранее I века до н. э. Правда, Майкл Ко и Альфонсо Касо считают, что могучая империя ольмеков существовала чуть ли не на заре земледельческой эры в Новом Свете; при этом они ссылаются на широкое распространение ольмекских изделий и ольмекоидных влияний по всей Центральной Америке. В ответ на это я мог бы сказать вслед за одним ацтекским мудрецом:
Но кто и когда попытался доказать точный возраст рельефов в Чалькацинго или странных варварских скульптур Сальвадора и Гватемалы? Их неправдоподобно раннее происхождение было постулировано заранее, без приведения каких-либо серьезных аргументов. Между тем многие специфические детали рельефа № 1 из Чалькацинго (например, капли падающего дождя) абсолютно совпадают с изображением на лицевой стороне «Стелы „С“ из Трес-Сапотес» (31 год до н. э.). И тем не менее многие люди, следуя какой-то непонятной традиции, продолжают приписывать рельефам Чалькацинго невероятно глубокую древность.
На тихоокеанском побережье Гватемалы в Эль-Ситио недавно нашли нефритовый топор. Одна его сторона украшена искусно вырезанной маской главного божества ольмеков — человека-ягуара. Другую сторону покрывают колонки иероглифов со следами полустершейся красной краски. Эти вычурные знаки очень напоминают письмена некоторых монументов Каминальуйю, относящихся к рубежу н. э., а также «Статуэтки из Тустлы» (162 год н. э.). Это уже второй после стелы «С» случай, когда типично ольмекское божество встречается вместе с иероглифическими знаками I века до н. э. — начала н. э. А это означает, что зрелое ольмекское искусство существовало именно в данный отрезок времени. Но многие исследователи предпочитают не замечать подобного «пустяка» и вполне серьезно говорят о разновременности изображения и надписи на одном и том же предмете. Поэтому поневоле приходится продолжить скучный перечень случаев явного несоответствия существующих представлений и реальных фактов.
Несколько лет назад в руки американских археологов попала часть богатой добычи грабителей древних могил из юго-восточной Мексики. Среди остальных вещей особенно выделялось нагрудное украшение в виде большой пластины из зеленого кварцита. В центре его изображен характерный силуэт головы ольмекского человека-ягуара. На оборотной стороне видны колонки иероглифов в количестве двадцати пяти знаков и фигура сидящего человека. Эти письмена, хотя и похожи на майяские, но в целом гораздо ближе древнейшим надписям из Монте-Альбана. Их возраст, по определению специалистов, составляет приблизительно 50–25 лет до н. э.