Несколько дней в этой колонии заставили меня выучить расписание дня. Если полутрупы лежат без работы, то значит скоро обед. А если кого-то по одному вывозят за дверь, значит рабочий день в разгаре.
Не прогадал я.
Дверь открылась с ужасным скрипом железа и на пороге показались две массивные фигуры.
Долго не выискивая взглядом, кто им был нужен, один подошел к полуголому парню и взял на ошейник, что был одет ему на шею. Ну, точно, собака. Но, как только охранник собрался уходить, он глянул на меня – почти безжизненный кусок мяса.
- На, зажми – бросил он грязным платок мне под ноги. – Если не сдохнешь до завтра, двойная похлёбка.
Затем посмотрел на моего приятеля рядом, от которого осталось всего пол головы.
- Кто трупу ствол дал?! – Заорал охранник в коридор. После донеслось гулкое «Я».
- Застрелился, сука. Автомат забрать, а хозяину - штраф!
Штрафом для того охранника, который дал моему другу ствол, было лишение на игру с жертвами, то есть с нами. Либо лишение одной незначительной конечности, как например палец или ухо.
Надзиратели покинули наше помещение. За дверью вновь слышались издевательские фразы в адрес того парня, которому, наварное, опять дали нож в руки.
Но крики стихли быстро. А затем донеслись пять слов, которые были слышны даже за железной дверью.
- Вот дерьмо, сдох! Суецидник грёбанный!
Похоже, у пацанёнка не выдержали нервы. А чему тут удивляться? Пырнул наверное себя и делов. Что тут ещё делать? Ради чего жить?
Прикурив от зажигалки, я убрал «Зиппо» в карман брюк. Затем нащупал тряпку охранника и бросил дальше от себя. Хрен ему, а не моё продолжение жизни!
Вот, уже чувствую, как правая нога начала онемевать, в то время как левая уже превратилась в безжизненный кусок древесины.
Глаза что держи открытыми, что закрой, один ляд – ничего не видно. Всё вокруг померкло, как только я погасил зажигалку.
Со всех сторон доносятся крики и плач. К ним я уже давненько привык. И научился пропускать мимо ушей. Мелкая безрукая тварь в углу снова завыла. Вот этого я никак не сумел не заметить.
- Закрой ты уже рот! – Просипел мой голос.
- Я хочу домой – ответила девчонка.
Я ничего не сказал. Я смеялся. Хоть и не сильно громко, так как слабость уже подавила меня. Просто тихо хихикал, раскидывая пепел сигареты по заляпанной кровью майке, с изображением хрен пойми чего.
Смешно думать о доме, когда ты уже не человек, а обрубок. Кто тебя такую дома примет? Лучше подыхай тут полупроституткой, полутрупом. Всё же лучше чем показаться у мамки на глазах уже не дочерью, а чёрти чем.
Подтянул левую руку к подбородку, чтобы вытащить сигарету и выпустить тонкую струю дыма. Дерьмо, пальцы трясутся как у двенадцатилетнего пацана, который щупает грудь взрослой женщины.
Выкуренная на половину сигарета летит в темноту. Больше докурить я её не сумею, так как всё тело уже парализовало.
Что-то или кто-то ворочается у меня под боком. Нет, у меня же не было соседа пол лежанке на полу! Услышав мелкое пищание, понял, что это пришли крысы на дневную кормёжку.
Ну, точно, вон застонал боров, ищущий свои ноги, так как его, скорее всего, облепило несколько крыс. Которые объедают ему лицо. Не сопротивляйся, поросёночек, потерпи лучше, быстрее умрёшь – быстрее муки кончатся.
Справа слышу что-то причмокивающее, похоже, пара крысят, собрались полакать из лужи моей крови. Приятного аппетита, малыши.
Ещё две крысы стараются порвать ткань моих штанов, чтобы добраться до желанного мяса. Ну же поднатужьтесь суки, я так просто никому на зуб не даюсь! Хохот в моей голове не может выйти наружу. Губы, как и всё лицо, сковало. Не знаю, откуда, но ветер холоди мою кожу.
Наверное, это дуновение смерти пришло по мою душу.
И вроде бы здесь нужно сказать что-то красивое. Типа предсмертные слова. Но зачем? Тупое геройство. Лучше умереть нормально, не мучаясь. Крысы ещё долго будут рваться под мою одежду, так, что время есть.