Но по-тихому не получилось. Дверь снова открылась, впуская в темноту коридорное освещение.
- Обед, идолы. – Улыбнулась увесистая женщина, держащая в руках чан с дурно пахнущей едой. – За то, что у нас два жмурика, кому-то достанется тройная порция.
Но кому она достанется, и гадать было не обязательно, конечно же, подстилке охраны, которая ещё больше взвыла, увидев в свете пару тройку крыс. Может это была женская солидарность, а может у них тут редко попадаются нормальные девушки?
Толстая повариха села на одно колено и начала кормить девчонку с рук. Беря со дна чана большую порцию какой-то серой каши в пальцы, она клала её в рот безрукой.
Как ног и рук, я так же не чувствовал чувства голода. Всё онемело, кроме глаз. Лёжа на полу, голова моя упиралась затылком в стену, позволяя видеть всё вокруг с высоты крысиного роста.
Крысы, кстати, при виде поварихи, тут же начали разбегаться. Испугались, наверное, тоже попасть в такую кашу главным ингредиентом, как и их собраться, которых девчонка ела и пережёвывала с большой страстью.
- Хватит! Много жрать нельзя, растолстеешь – гаркнула повариха.
Куда ей до тебя, усмехнулся я.
Толстая женщина обошла каждого, оценивающе глядя на тех, кто мог самостоятельно поесть. Но таких была всего тройка.
Раздала каждому по небольшой кучке в ладошке остывшей каши, а дальше как хотите, так и ешьте её. Плевать она хотела, что у тебя нет руки или есть, но ты ей не можешь пошевелить.
Подойдя ко мне, я поднял на неё взгляд.
- Шевелиться можешь?
Промычав отрицательно, повариха наклонилась и взяла меня за грудки, посадив на пятую точку. Я словно кукла не сумел противиться. Затем женщина взяла за отрубленную кисть и прижала какой-то платок. Но это было лишним. Из руки не то, что красные ручьи, даже мелкое капанье перестало выходить. Так что это уже была просто засохшая часть тела, у которой некогда было продолжение.
Бросив перевязанную кисть, она не дала мне каши, чему я даже не обиделся.
- Всё равно недолго тебе осталось.
Я кинул, как сумел.
Затем повариха покинула помещение, закрыв дверь после нерешительной благодарности безрукой девчонки.
Хороший денёк, не так ли? Друга вот потерял недавно, руку отрубили ещё утром и за что? Да так, попросил прикурить у надзирателя. И тот дал мне сигареты с зажигалкой, взамен на неё. Смешно, конечно, смешно.
Жалко что сразу за другом не пошёл на суицид пулей в голову! Теперь придется вот так, медленно и верно подыхать.
После обеда началась работа. Дверь то открывалась, впуская охрану, которая забирала одного из обрубков, то закрывалась за ними. Люди, конечно, возвращались, но уже, то ли спящими, то ли мёртвыми.
Из каждого в день выкачивали суточную норму крови, но похоже на сегодня я уже послужил донором для пары крыс, которые попили из моей лужицы.
Кому и для чего нужна была эта кровь – никому, конечно же, не говорили. Да и говорить было не с кем, тебя просто заводят в комнату, где за столом сидит мужчина с открытым по самый нос ртом. В прямом смысле - с открытым. Без щёк, без нижней челюсти. Просто ополовиненная башка. Почти похоже на то, что осталось от моего застрелившегося друга. Только с другой половиной.
И сколько жил этот деятель медицины без еды, но с постоянной подачей воды через трубочку, столько и брали кровь у каждого ежедневно. Но судя по его длинным седым волосам, этот сборщик крови на своем посту уже довольно-таки давно.
За последние полчаса вывели семерых полутрупов, и очередь дошла до меня. Охранник, который кинул мне под ноги платок в обед, оценивающе посмотрел на обрубок руки.
- На раз хватит. – Ответил мужик и взял моё бренное тело под мышки и понёс в коридор.
Глядя равнодушно на этот знакомый коридор, я еле держу голову в нормальном положении. Правая рука, точнее место отруба вновь намокло.
Нужный кабинет находился в десяти шагах от помещения полутрупов. Внутри опять сидит медик без нижней челюсти, и прозрачная трубка тянется из его горла. В руках продезинфицированный шприц, вокруг серый кафель, на стенах, на полу, на потолке. Просто кафельная комната. Но разглядеть всё вокруг я не могу.
Охранник снимает тряпку с руки и говорит: