Надо сказать, что такая структура неоднократно возрождалась в истории человечества, и, например, отношения русских князей с боярством практически не отличались от древнекитайских. Да и в Западной Европе была похожая картина. Действительно, жизнь была очень коротка, и человек физически не успевал сделать карьеру. На прохождение служебной лестницы иногда уходили жизни десятка поколений. Созданная в чжоуском Китае система была достаточно устойчива и просуществовала больше восьмисот лет. Ее главным недостатком было отсутствие социальной мобильности. Не только Конфуцию, но и большинству его учеников было крайне сложно сделать политическую карьеру в обществе, где положение человека на государственной службе определяло происхождение, а не способности. В то же время это общество меньше страдало от тирании, и человек, знавший свое место в общественной иерархии, занимал это место с достоинством и чувством душевного комфорта. Чжоуский Китай был раем для аристократии, каким впоследствии на какое-то время стала средневековая Европа. Разумеется, в нем велись междоусобны войны, случались стихийные бедствия, но не случайно именно в те времена Конфуций и его ученики выработали традиции, которые позволили Китаю стать величайшим государством в истории человечества. Именно аристократ, не по происхождению, положению и богатству, а по своим собственным качествам, достигнутым учением и размышлениями, — идеал Конфуция. Благородный муж — цзюнь-цзы. Не потому что полубог — сын богов, а потому что «выше всего почитает чувство долга». Здесь китайцы решительно превзошли греков, кроме разве что горстки спартанцев, павших при Фермопилах. Но любому золотому веку приходит конец. На далекой западной окраине китайского мира лежало полуварварское царство Цинь, населенное китайскими эмигрантами и свирепыми варварами — жунами. Это была глухая провинция. Здешние правители последними в Китае отменили человеческие жертвоприношения. Вот как описал это советский историк Леонид Сергеевич Васильев: «Нельзя не сказать и о варварском обычае принесения в жертву и захоронения вместе с Му-гуном 177 человек, что было осуждено в Поднебесной, давно уже отвыкшей от этого обычая. После Му-гуна у Цинь долго не было выдающихся правителей». Аристократии здесь было очень мало (аристократы вообще не очень любят жить на задворках). Именно сюда в 361 году до н. э. приехал молодой ученый из царства Вэй Ян, который не смог найти себе приличной должности в более приличных местах. Вспомните Конфуция, который так и не уплыл к варварам Востока и не сделал карьеры! Ян у варваров Запада сделал блестящую карьеру. Заезжему умнику удалось получить немыслимый карт-бланш от тогдашнего правителя Цинь Сяо-гуна, играя на ущемленном самолюбии провинциала. Изменения в Цинь были поистине революционными. Вместо традиции вводились новые письменные законы, которые были выше заветов предков. Их можно было изменять, а главное, их было необходимо соблюдать. За этим следили не потомственные аристократы, а огромный безродный чиновничий аппарат, зависящий только от правителя и его чужеземного любимчика Яна. Все шаги Яна были направлены на притеснение традиционной старой родовой аристократии и на создание аристократии новой. Ранги знатности были поставлены в прямую зависимость от рвения претендентов на поле боя или от количества сданного ими в казну зерна. Крайне пренебрежительное отношение Яна не только к "дармоедам" — гуманитариям, ко всем наукам и искусствам, но и к ремесленникам, возможно, связано с отсталостью Цинь, не способной в этой отрасли конкурировать с более развитыми областями Китая. Вот что пишет о деяниях Яна Л. С. Васильев: Прежде всего Шан Ян (Ян получил небольшой удел Шан и эту приставку к имени. — Авт) впервые в истории Китая открыто провозгласил, что простой народ — это быдло, чем он глупей и слабей, тем легче им управлять. Мало того, в слабости и расчлененности людей, в разрыве веками создававшихся крепких социально-семейных связей таится сила аппарата власти. Слабых и глупых легче не только запугать, но и одурачить, заставить поверить власти и быть преданными ей, даже боготворить ее. Подобная политика и соответствующая ей система взглядов, нечто предельно циничное и бесчеловечное, обеспечивали успех и потому оказывались весьма практичными. Обманутые и убаюканные скромными подачками и социальной демагогией, люди не возражали, во всяком случае сколько-нибудь социально активно, против такой политики, а с отдельными ее аспектами были даже полностью согласны, что и создавало эффект доверия и поддержки. Поддержка оборачивалась определенными достижениями как во внутренней политике (освоение пустующих земель и резкий рост сельскохозяйственной продукции в Цинь), так и во внешней (успехи циньского воинства), что и было конечной задачей реформатора. Главной его задачей было создание всемогущего государства, способного завоевать Поднебесную. Для этого следовало не только расчленить и оглупить народ (гневные филиппики против "паразитов", т. е. интеллектуалов, были неслучайны; даже один интеллектуал на тысячу простых людей опасен, ибо способен смутить народ), но и обуздать знать, привыкшую к своеволию. Отказ давать представителям знати ранги и должности, если они не имеют заслуг в военном деле (а в чжоуском Китае аристократия только этим делом обычно и занималась) не мог слишком напугать ее. Но настойчивые стремления ограничить ее привычные вольности, система слежки и доносов с наказанием за невыполнение указов были для аристократической верху