Детство и дружба.
Дружба и игра.
Игра и жизнь.
Жизнь.
Их собственная точка невозврата оказалась пройденной как-то совершенно незаметно. Он и не понял, где та минута, после которой все было кончено. Понять бы, где, когда…
День, когда Илья поставил новое условие в их игре? День, когда Ник влюбился в игрушку? Или день, когда Макаров эту самую игрушку отнял обратно, нарушив все правила и условия? Были еще варианты.
После той теперь почти забытой аварии она пришла сама. К нему – сама. К первому и единственному. Больше ни к кому. Давало ли это право? Или и было точкой невозврата к себе самому?
Дита пила вино, примостившись возле него на диване. И заглядывала преданными глазами в его глаза, будто бы искала в них дом. И не находила.
Он сам искал дом и не находил.
Это мог быть обычный хороший вечер возле жены, которую он любил. А получился вечер точки невозврата. Еще одна веха пройдена. Логинов усмехался про себя и молчал, когда Дита что-то спрашивала. Секс был пресный, отработка программы. А в голове колотилось единственное: как жить дальше?
Домой он приехал уже за полночь. Открыл дверь своим ключом. И замер, обнаружив, что в их комнате все еще горит свет. Знал, что надо идти туда. Но боялся. Боялся делать эти последние шаги. И вместо этого, разувшись и резко развернувшись в другую сторону, отправился на кухню. Набрал воды из крана. Жадно выпил. И только потом пошел к Алисе.
Она взглянула на него, продолжая аккуратно складывать чемодан. Тот самый, с которым только сегодня приехала. Наполняла его заново, рядом примостился портфель с ноутбуком. Некоторое время Никита наблюдал за ее действиями молча, с порога. Потом прошел в комнату. Сел на кровать и сбросил в сторону джинсы, сложенные на Алисиной половине. Она тут же уложила их в чемодан. Откинув голову на подушку, он вперился взглядом в потолок и как мог спокойно произнес:
- И не скажешь ничего?
- Что ты хочешь услышать? – не прекращая неторопливо двигаться между шкафом, комодом и чемоданом, спросила Алиса.
- А я не знаю, что я хочу услышать, - ответил он. – Что-то нормальное, обыкновенное. Вроде «Спокойной ночи, любимый».
- Спокойной ночи, дорогой!
- Нет. Повтори: спокойной ночи, любимый!
- Нет, Никита.
- Да почему, твою мать! – взорвался он. – Это так трудно? Я что, чумной?
- Не трудно, - пожала Алиса плечами. – Но я не хочу врать.
- Внезапно. Значит, решила? Уходишь?
- А тебе самому не надоел этот фарс?
- Прикинь, нет! Потому что с моей стороны фарса никакого! Я тебя люблю! С самого начала любил!
- Но я тебя не люблю. И ты это знаешь, - спокойно сказала Алиса.
- Понимаю! – его голос прозвучал тонко и противно. Протяжно так, почти жалобно. – Значит, спустя столько лет Макаров все-таки победил, да?
- Нет. К нему это не имеет никакого отношения.
- Разве? – он подхватился с кровати и приблизился к ней. – Ты жила со мной все это время. Я обеспечивал тебе возможность делать все, что ты хотела. Тебя все устраивало. Но стоило появиться ему, и наша жизнь пошла прахом! Не имеет отношения, говоришь? Врешь, дорогая!
- Наша жизнь пошла прахом намного раньше, - усмехнулась Алиса. – И мы оба постарались.
- Да, я старался! Ты можешь себе представить, что это такое – бояться хоть в чем-то быть хуже него, а? Каждый день видеть тебя и знать, что ты нас сравниваешь?
- Я никогда вас не сравнивала, - голос ее прозвучал устало.
- А что ты делала столько лет?! – выкрикнул он. – Уж лучше бы изменяла по-настоящему, чем так!
- Как ты?
Его темные брови взметнулись вверх, но лишь на мгновение. Зато по лицу начала расползаться злая улыбка, холодная и отстраненная. Она будто бы видела уже когда-то такое выражение. Но не у него.
- Да хотя бы, как я. Хочешь знать, сколько у меня было баб за это время, а?
- Нет.
- А я хочу, чтобы ты знала! Пока у тебя был один мифический Макаров, я сменил двух любовниц. Первую подцепил в клубе. По пьяни. А вместе два года были, прикинь. Разошлись, потому что ей захотелось за меня замуж. А сейчас я благополучно трахаю собственную секретаршу. Но тебе стоит одно слово сказать, и вся эта хрень прекратится! Тебе всегда стоило только одно слово сказать. Чего тебе это стоит?
- Между прочим, твоя секретарша тоже хочет за тебя замуж, - сообщила Алиса и дернула молнию на чемодане. На ее руку тут же легла его ладонь, не давая сделать и движения, а он зашептал ей на ухо:
- Да неужели ты не видишь, что мне больно, а?
- Вижу. И чтобы тебе стало легче – завтра уеду.