- Халат есть? Или рубашка?
Макаров подошел к комоду, выдвинул средний ящик и достал оттуда старую байковую рубашку – темно-синюю, в крупную клетку, любимую. Протянул Алисе и проговорил:
- Оказывается, я мечтал посмотреть, как ты будешь в ней выглядеть.
Ему оставалось ждать недолго. Очень скоро она вернулась, с мокрыми взлохмаченными волосами и в его рубашке, шлепая босыми ногами по полу. Остановилась посреди комнаты, раскинула в стороны руки и повертелась.
- Ну, смотри.
И он смотрел. Смотрел на нее. Смотрел на то, как влажные пряди подпрыгивают от ее движений. Смотрел, как переступают ступни с одной на другую, и сгибаются белые коленки. На маленькие ладони смотрел, те, что одним прикосновением умели будить в нем и страсть, и нежность. Где она, эта нежность между ними?
Илья встал из кресла у окна, в котором сидел до того. Подошел и взял за локоть, заставляя стать так, что она оказалась прижатой спиной к его груди. Вдохнул запах шампуня от ее волос – она пахла его шампунем. Поцеловал висок и прошептал на ухо:
- Тебе идет.
- Мне не идет твоя одежда, но другой нет.
- Можешь спать вообще без одежды.
Алиса немного отодвинулась от него, расстегнула пуговицы и сбросила рубашку на пол.
Ее голые руки, тонкие, изящные, с отблеском света на коже были созданы для того, чтобы целовать их. Илья снова привлек ее к себе за талию, видя только полукружие шеи и плеча, изумительный изгиб, от которого не оторваться бы, и приник к нему губами, поглаживая живот, перемещаясь на ягодицы, скользя ладонями выше по спине, пока не достиг лопаток.
И вздрогнул. Резко отстранился, развернул Алису к свету и тихо спросил:
- Что это?
- Шрам!
Шрам. С левой стороны, повыше сердца. Небольшой, не больше указательного пальца, узкий и вытянутый, но уродливый, ощутимый под руками. Рельефный, давно зарубцевавшийся, чуть более светлый, чем здоровая кожа. Будто бы в этом месте ей подрезали крыло. Или через него ускользнула ее любовь к нему? Макаров сглотнул и тихо спросил:
- Больно было?
- Не помню.
- Это тогда?
- После аварии.
Он кивнул. Коснулся пальцами рубца и медленно его очертил. Потом легко подхватил Алису на руки и отнес в постель. Уложил на подушки. Накрыл одеялом. Разделся и выключил свет. Еще через пару секунд кровать прогнулась под его тяжестью, и он устроился рядом, придвинувшись к ней – снова вплотную.
- Спокойной ночи, - раздалось в тишине, прежде чем она почувствовала поцелуй на своей щеке.
Но покоя не настало. И сон не шел. Алиса прислушивалась к звукам, раздающимся в доме, к шорохам, которые были слышны сквозь открытое окно. Потом она слышала лишь дыхание Ильи, и казалось, что все другое ей лишь мерещится. Она не знала, сколько прошло времени, может быть, даже засыпала ненадолго. Пока не раздался явственный скрип открываемой двери, пустившей по стене кривой, отразившийся от стекла лунный луч, и что-то неожиданно протопталось через ее ноги.
- Ой! – испуганно взвизгнула Алиса и села.
Следом подорвался Макаров, будто бы тоже не спал совсем.
- А ну брысь! – выкрикнул он, но в изножье на него не обратили внимания, а деловито устроились ровно между ним и Алисой. Илья обернулся к ней и прошептал: – Это Францевич, он всегда со мной спит.
- Какой, к черту, Францевич?! – возмущенно зашипела она.
- Кот наш... – растерялся он. – Помнишь, я его в честь Христиановского назвал? С каждым годом на него все больше похож. Такой же жирный и наглый.
Алиса вздрогнула, натянула на себя одеяло, прикрывая грудь, и негромко сказала:
- Странно…
- В Мюнхене обрюхатил соседскую вислоушку, хрен знает, как к ним попал. Мне потом чуть счет не выставили.
- Ты таскал его в Мюнхен?
- Ну… так получилось… Не оставлять же было…
- Логично… - Алиса снова улеглась и повернулась к Илье спиной. – Прости, что разбудила.
- Ничего. Спи.
Макаров лег боком, так, что она снова оказалась прижата к его груди. И едва ощутимо поцеловал ее затылок.
- Спи, - снова шепнул он.
И она засыпала, чтобы снова проснуться. В ногах переваливался с места на место Францевич, от рук Ильи было жарко. И все же, проваливаясь снова в дрему, она уже не различала где явь, а где сон. Только дыхание слышала возле своего уха. Оно было приятным. На нем сосредотачивалась, не понимая, спит или нет. Изменчивое дыхание, похожее на дуновение ветра. Ветер был теплым и мягким. Он подхватывал ее и уносил в небо, которого она так давно не видела. Только что-то бесконечно тревожило – где-то на земле, куда Алиса возвращаться не хотела. Кажется, то был голос. Он пробирал до дрожи, мучил ее, заставлял снова испытывать тяжесть, какая есть только в настоящем мире, далеком от снов и от неба.