Выбрать главу

И когда это, в конце концов, случилось, выдохнул с облегчением и решительно вошел.

- Девушка, будьте добры два кофе. Черный покрепче и чего-нибудь с молоком. Маффины свежие?

- Нет, - едва не подпрыгнула Алиса. – Позавчерашние. Тебе точно нечем заняться?

Илья хитро глянул на нее, отметив про себя это «тебе», и подмигнул.

- Ну в универ я сегодня не еду. Так что… А что есть сегодняшнее?

- Пока ничего. Рано.

- Тогда давай просто кофе пить. Если хочешь, я и приготовлю. Все равно пока никого.

- Здесь камеры. Я сейчас сделаю.

- Строго как все у вас, - Илья уселся на высокий стул возле стойки, подпер кулаком щеку и стал наблюдать за ее движениями. – Тебе здесь нравится?

- Существуют правила. Это же не моя личная заправка. А мне нужна эта работа.

- Я искал девушку по имени Алиса среди первокурсниц у нас. На каком предмете завалили?

- Математика.

- На ней всегда валят. Меня верняк зимой из универа из-за матмоделирования попрут.

- Ты так спокойно об этом говоришь.

Илья пожал плечами и улыбнулся:

- Ну, сопли жевать точно не собираюсь. Может, я завтра Францевича, препода, из-под машины выдерну… ну или из застрявшего лифта. И он на трояк расщедрится.

Она кивнула и поставила перед ним черный кофе. Вдаваться в высокопарные рассуждения о социальном неравенстве Алиса точно не собиралась. Ей работать на заправке, поступить, выучиться и получить некоторый шанс сменить, наконец, профессию. Ему, судя по транспортному средству, хоть при наличии диплома, хоть без него, ничего не грозит.

Каждому свое.

Она поставила перед ним второй стаканчик, на этот раз кофе был с молоком. Илья быстро глянул на нее и придвинул его обратно.

- Я же не буду кофе пить один! – весело возмутился он. – Вдвоем вкуснее.

- Спасибо, - она сделала глоток. – Скоро менеджер придет. Мне работать надо.

- Как придет, так и поработаешь. Все равно тут только я. Утро.

Илья отпил, поморщился – горячий, как он любил – и поднял на нее взгляд. Сейчас свет падал на ее волосы, они отливали легкой рыжинкой, а глаза сделались светлыми, как светлый янтарь. И вдруг он вспомнил, как пытался ее поцеловать несколько недель назад. И правда, хам. Сейчас ему хотелось того же, но не так, как тогда. По-настоящему хотелось. Не на день, не на ночь.

Мотнул головой, улыбнулся, но взгляда не отводил.

И делал вид или действительно не понимал, что ей неловко под его пристальным, изучающим взглядом. Алиса точно знала: если он задержится еще на некоторое время, она обязательно скажет какую-то колкость.

- Мне правда есть чем заняться, - предприняла она новую попытку избавиться от него.

- Я допью кофе и уйду. Честно.

- Спасибо, - проговорила Алиса.

Это было самое искреннее спасибо за сегодняшний день.

- А вечером в кино пойдем?

- Это обязательно?

- Мне – да.

- Тогда без меня.

Он на мгновение замер – улыбка с губ стерлась, нахмурился, подобрался. И мрачно спросил:

- Совсем не хочешь?

- Я сегодня не могу.

- Это тонкий намек, чтобы я отвалил? Или правда не можешь?

- У меня занятия. Проверять будешь?

- Ннет… - он быстро сделал еще глоток из чашки и снова посмотрел на нее, будто бы собирался с мыслями: - Не буду проверять. А завтра? Вставишь меня в свое расписание?

- Только не ужастик.

- И не мелодрама.

- Что остается?

- Детективы, сказки, фантастика.

- Ты смотришь сказки? – удивилась Алиса.

- Я смотрю все, кроме ужастиков и мелодрам.

- Я поняла.

- И я понял, - усмехнулся Илья, допивая свой кофе. В конце концов, слово надо держать!

***

Он бесконечно любил осень. Больше любого другого времени года. Осень любить - банально. Но сезонов всего четыре. Что есть на земле не банального?

В этой - было что-то особенное.

Нет, дело не в том, какими красками наполнились улицы почти в одночасье. И не в погоде, которая в первую неделю октября установилась на редкость солнечная и сухая. И не в небе, которое казалось на удивление высоким и пронзительно синим в те часы, когда туч не оставалось. И не в том, что стало совсем тепло - и летом такого тепла не всегда дождешься.

Наверное, появилось что-то в самом воздухе. Он сделался золотистым и мягким и тянулся грушевым вареньем со вкусом детства. Дышишь - и нельзя надышаться.

Хоть как ни вдыхай.

Ладонь в его руке была крохотной, почти детской. Ему нравилось сжимать ее, чертя пальцем узор на запястье, и тащить за собой, делая вид, что ничего не происходит в это самое мгновение - разве может одно касание что-нибудь значить, когда оно означает все, но и его не довольно?