- Но без экспериментов не рождались бы новые приемы. Шаблон в тактике - обреченность на поражение. Это доказано жизнью.
- Чого ты споришь? - не согласился Геннадий. - Нам треба осваивать азы, учиться хорошо летать, як велят инструкции. А эксперименты оставь тем, кому положено этим займаться...
Геннадию все ясно, все понятно. Он и жизнь свою строит, как по инструкции.
Мимо проходил Синицын. Посмотрел на меня, остановился. Глаза его, всегда суровые и холодные, на этот раз показались мне добрыми.
- А мысль ваша заслуживает внимания, - сказал он одобрительно и пошел дальше.
Услышать похвалу от Синицына - все равно, что услышать среди зимы жаворонка...
Возле столовой меня поджидал Юрка.
- Пляши, - потребовал он, пряча руку за спину.
- Постой здесь, пока я пообедаю, - шуткой ответил я, не придавая значения письму.
Экстренных сообщений я ниоткуда не ждал.
- Нет, ты постой, - ухватил меня Юрка за куртку. - Ты посмотри, от кого письмо. Из Нижнереченска...
"Борис, почему ты не зашел? - запрыгали строчки у меня перед глазами, когда я разорвал конверт. - Я ждала тебя. Ко мне из Москвы приезжал двоюродный брат. Я хотела вас познакомить. Он говорил, что видел тебя на лестничной площадке. Что же случилось? А я почти поверила в твои способности читать мысли других и проникать в их судьбы. Инна".
Наверное, лицо мое сияло, как у именинника.
- Значит, все в порядке? - улыбнулся Лаптев.
- Когда идет автобус в город?
- Вон оно что! - Юрка присвистнул: - Ничего не выйдет. Во-первых, завтра полеты, удовольствие тебе может обойтись дорого, во-вторых, никогда сразу не бросайся, если тебя поманила женщина. Мужчина всегда должен быть мужчиной. В-третьих, вспомни завет генерала: "Авиация требует отдать ей всего себя..."
- Ты прав. Но, черт возьми, до субботы еще три дня!
- Ничего, выдержишь...
* * *
В субботу, едва закончились полеты, я помчался в город. Был пятый час вечера, а Инна работала до трех, поэтому я сразу поехал к ней на квартиру. Из письма ее выходило, что тот, кого она выдавала за брата, уехал. Не верить Инне у меня не было основания, и все же я не мог убедить себя, что это брат. Слишком он был любезен и предупредителен, когда провожал ее из Москвы. А здесь, на лестничной площадке!.. Такое счастливое лицо бывает только у влюбленных, встречающихся после долгой разлуки. При этой мысли мое сердце наполнялось ревностью... Тогда я вспоминал концовку письма: "А я почти поверила в твои способности читать мысли других". Что она хотела сказать этим? То, что я обязан был понять ее отношение к себе?.. Может быть, может быть... Во всяком случае, в этих словах было что-то успокаивающее и обнадеживающее.
Инна ждала меня. Это я понял по ее одежде. В первый раз, когда мы с Юркой разыскали ее, она была одета по-домашнему: в ситцевом цветастом халате и комнатных туфлях. Сейчас же на ней было голубое, с серебристыми крапинками, платье, замшевые, на тонком каблуке, туфли. В небольшой, светлой и строго обставленной комнате было чисто и прибрано. Даже газеты на столе были сложены в стопку.
- Снимай шинель и проходи, - предложила Инна. - Я взяла билеты на Магомаева. Тебе нравится, как он поет?
Она говорила так просто и непосредственно, словно ничего не случилось.
- Ты знала, что я приеду?
Инна лукаво усмехнулась:
- У меня тоже иногда бывают проблески телепатии. Я ждала тебя, сказала она серьезно. - Никогда не думала, что ты обратишься в бегство при виде соперника. И это - летчик!
- Не бросать же мне было ему перчатку...
- Да, перевелись нынче рыцари. А ведь я действительно нуждалась в твоей помощи.
- Твой голос никак не походил на голос взывающего о помощи.
- Все же ты был плохой бабушкин ученик. - Она подошла к столу, взяла журнал "Советская медицина" и, перевернув несколько страниц, протянула мне. - Прочитай.
"В угоду принципу" - бросились мне в глаза крупные буквы заголовка, под которыми стояла фамилия Инны.
- Ты пишешь статьи? - удивился я.
- Это не самое страшное, - улыбнулась Инна.
Я углубился в чтение. Инна писала о больнице, о своих впечатлениях, о том, что ее радует и что беспокоит. Все содержание сводилось к тому, что некий профессор Мальцев вот уже в течение двух лет при операциях по восстановлению связок коленного сустава применяет искусственную ткань. Этот метод кажется смелым и многообещающим: проще и безболезненнее операция, неограниченное количество материала. Но многочисленные факты показывают, что инородное тело приживается в организме значительно хуже, более продолжительно, чем при восстановлении связок при помощи ткани из живого организма...
"В медицине, как и в другой науке, не может быть застоя, - писала в заключение Инна. - Но это не значит, что все новое гениально. Профессор Мальцев, опытный и талантливый хирург, не может не видеть, что его метод не выдержал испытания. Однако в угоду принципу он не хочет прислушиваться к голосу разума, к советам своих коллег и продолжает идти неверной дорогой, не считаясь ни со своим попусту растраченным временем, ни с пациентами..."
Еще одна черта характера Инны открылась мне. Кто бы мог предположить, что у нее, такой хрупкой на вид, столько смелости и решительности!
- Это же вызов! - сказал я. - Как же ты станешь теперь с ним работать?
Инна глубоко вздохнула:
- И ты о том же. Нет, Борис, это не вызов. Это деловой разговор, который должен быть в каждом учреждении. К сожалению, не только ты так понял статью: Олег прилетел из Москвы спасать меня. Уговаривал вернуться.
- И ты не послушалась старшего брата?
- Напрасно ты иронизируешь. Он действительно мой брат, двоюродный. Когда погиб мой отец и умерла мать, дядя, отец Олега, забрал меня к себе. Мне было тогда девять лет. Я им обязана многим: и тем, что врач, и тем, что поехала сюда. Да, ты прав. Олег был мне больше, чем брат. Он просиживал со мной ночи, когда я готовилась к экзаменам, оберегал от мальчишек, помогал во всем, когда мне было трудно. Я благодарна ему... А он уважение принял за любовь... Приехал он сюда совсем неожиданно. Вначале я было возмутилась, а потом обрадовалась: ведь должен был прийти ты... Он достаточно умен и горд. Он оставил бы меня в покое. - Инна умолкла, на мгновение нахмурилась, но тут же вскинула голову и улыбнулась, как всегда, лукаво и мило. - Вот так, неудачный провидец.
- Что ж, бывает, - виновато ответил я. - Провидцы тоже всего лишь люди, им свойственно ошибаться,
- Провидцам, конечно, можно, но летчикам!.. Ведь летчики, я слышала, как и саперы, ошибаются один раз в жизни...
- Ты хорошо осведомлена о нашей профессии. Будь я начальником, предложил бы тебе работать у нас в гарнизонной поликлинике.
Инна удивленно посмотрела на меня:
- А знаешь, я начинаю верить в телепатию. Мне действительно предложили работать... только не у вас, а рядом, в селе Вулканском. Там открывается новая больница.
- Так соглашайся! Это же здорово!
- Не так уж здорово, но подумать стоит... - Инна стала одеваться. - На улице все так же тепло, можно по-весеннему?
- Вполне.
Инна достала из шифоньера голубое, отороченное норкой пальто и такую же голубенькую шляпку.
- Обновка. Сегодня купила. Нравится?
Шляпка действительно была прехорошенькая, и я показал большой палец.
Мы вышли на улицу. Солнце, хотя уже и клонилось к вершине сопки, грело еще ощутимо. С крыш свисали громадные сосульки, стучала капель. Весна наступала бурно, стремительно.
Перед тем как идти на концерт, мы зашли в гостиницу, чтобы заказать мне номер.
- Свободных мест нет, - коротко и сухо ответила женщина-администратор.
- Не может быть, - вырвалось у меня.
- Вполне может, - категорически возразила женщина. - У нас проходит межзональное совещание работников сельского хозяйства, ни одного места...
- Придется Магомаева слушать тебе одной, - сказал я с сожалением, выходя из гостиницы.